Бритт Мари изливает душу

Нет, Кайса, этого не может быть. Падает снег. Падает снег. Да, в самом деле падает снег! А я сидела тут и писала и ничего не заметила. Когда же я поднимаю глаза и смотрю в окно, то вся рама занесена снегом, который всё падает и падает. За два дня до сочельника – это, пожалуй, идеально! Завтра вечером Сванте, Йеркеру и мне предстоит пойти за рождественской ёлкой к нашему постоянному поставщику в Смедбакке. И тогда, я думаю, мы можем считать, что все наши обязанности выполнены и надо только отнести ёлку домой. Представляешь ли ты, как мы идём по узкой лесной тропинке, окаймлённой окутанными снегом елями, а вокруг тишина и звёзды над головами? Если это не рождественская открытка, то я ничего не смыслю в искусстве Йенни Нюстрём[57].

А теперь, милая Кайса, хочу от всего сердца пожелать тебе настоящего доброго старинного Рождества в мире и радости и всего самого доброго, чего ты только пожелаешь!

Твоя Бритт Мари

На следующий день после Рождества

Дорогая Кайса!

Не кажется ли тебе, что вся эта шумиха с рождественской ёлкой, с рождественским угощением и с рождественскими подарками немножко слишком разрекламирована? Я в самом деле склонна так думать. Я каждый год думаю так на другой день, когда сижу, бух-бам, тихо как мышка, и перевариваю рождественскую еду. Горе тому, кто явится сейчас и предложит мне ломтик колбасы или ветчины. Протестовать, рукоприкладствуя, я, разумеется, не в силах, но всегда могу одарить этого человека надлежащим взглядом, так что он тут же поймёт: он поступил опрометчиво. Но не буду неблагодарной. Рождество у меня было дивное, и я не стану этого отрицать даже в минуты пресыщения. Хочешь послушать, как мы праздновали Рождество? Поскольку ты не можешь в данный момент сказать «нет», воспользуюсь твоей беззащитностью и начну.

Когда мы проснулись, да, вот тогда-то и наступило настоящее Рождество. Пока мы спали, мама и Майкен вытащили все причиндалы, необходимые в сочельник и употребляемые каждый год: красные подсвечники, соломенных козликов, кошмарного домового из папье-маше, привезённого из папиного родительского дома, рождественских ангелов, голубку, которая висит на люстре, ясли с младенцем Иисусом, короче говоря, всё, что я помню со времён сочельников моего раннего детства. Моника совершенно обезумела при виде всего этого, особенно яслей с младенцем Иисусом.

– Милый, милый маленький Иисус, – сказала она, захлопав в ладошки.

Мы облачились как можно быстрее, лучше сказать, впрыгнули в нашу одежду. Алида разожгла огонь в гостиной, и мы, как всегда утром рождественского дня, пили там кофе из медного кофейника, которым пользуются лишь раз в году, на Рождество. На круглом столе стояла самая разная выпечка: перцовые пряники, мелкое печенье на коньяке, миндальные ракушки, кренделя, посыпанные сахаром, и шафранные булочки такой формы, которая повторяется из года в год. Однажды Алида пустила в ход новую форму, но к этим булочкам отнеслись с глубоким недоверием, так что уже много лет она их не печёт.

Между тем успело взойти солнце, и, когда в окно гостиной мы выглянули в сад, Сванте сказал:

– Враньё! Этого не может быть!

И в самом деле, невозможно было поверить, что это правда, что сочельник может быть так прекрасен. Мне кажется, что в такие дни чаще бывает бесснежная, чёрная зима или талый снег.

В полдень мы всегда ходим на кладбище, где похоронены папины родители, наши бабушка и дедушка. Там, наверху, среди всех этих старых могил было так тихо, так чисто и бело, так мирно! Я почти уверена, теперь я знаю смысл выражения: «Мир, который выше всякого понимания».

Когда вы наряжаете ёлку? Мы никогда не наряжаем нашу в сочельник раньше полудня, и это было первым, что мы сделали, вернувшись домой. Мы повесили на ёлку наши всегдашние рождественские украшения, среди которых самые главные драгоценности – стеклянная трясогузка, которая висела на ёлке, ещё когда мама была маленькой, и несколько ангелов из ваты, видавших значительно лучшие дни и наверняка созревших для получения медали Pro Patrias[58] – за долгосрочную и верную службу.

Я охотно рассказала бы тебе о том, как мы ели рождественский обед за столом с откидными краями в кухне и макали хлеб в котелок у плиты, а вечером ели вяленую треску, и кашу, и ветчину. Но отчасти ты, пожалуй, очень кстати интеллигентна, так что сама вычислила всё это, а отчасти я, к сожалению, не в таком состоянии, чтобы вообще восторгаться нашим рождественским угощением. Я могу только торжественно и свято заверить тебя, что мы и вправду ели без конца и вправду глупейшим образом рифмовали стихи, посвящённые каше. Что ты, например, скажешь об этом стишке, который высидел Сванте и сам считает его выдающимся литературным творением:

Гораздо больше молокалюблю я эту ка –шу, что сварила в ка –шнике красавица служанка.