Брюхо Петербурга. Общественно-физиологические очерки

К двенадцати часам уже съехались члены правления. Это больше всего опекуны и разные благотворители. У некоторых на груди красуются звезды филантропического происхождения.

– Ваше превосходительство, осмелюсь вас побеспокоить? – догоняет одна женщина старичка во фраке, с цилиндром в руке.

– Что вам угодно?

– Вот прошение насчет пособия…

– Подайте в канцелярию, мы рассмотрим; теперь мне некогда – сейчас открывается заседание.

Каждого нищего вызывают поодиночке. Очередь дошла до Сашутки. Мальчугана ввели в присутствие; это – просторная комната, с высоким потолком и паркетными полами. На стенах дорогие картины на библейские сюжеты. Кроме того, висело несколько портретов разных деятелей, потрудившихся на пользу нищенства. Впрочем, имена этих деятелей, собственно для нищих, представляли собою звук пустой. Посредине присутствия стоял большой стол, накрытый зеленым сукном. Председатель сидел в конце стола.

«Какие все старики, – подумал мальчуган. – Чего им от меня надо?»

Один из членов комитета приступил к допросу.

– Ну, милый, поди сюда!

Торжественная обстановка смутила мальчишку, и он заплакал.

– Ты не плачь и не бойся нас, ничего худого мы тебе не сделаем!

– Чем ты занимаешься? Отвечай чистосердечно!

– Милостыню прошу!..

– Давно промышляешь этим?

– Третий год.

– Кто тебя посылает?

– Тетка.

– Много набираешь?

– В будни – полтину, а в праздник больше…

– Куда выручку деваешь?

– Тетке отдаю… а то будет бить, чтобы денег не проедал…

– Что же, у тебя и дядя есть?

– На фабрике работает… кочегаром…

– Ну, Саша, ты теперь не будешь просить милостыню, – отеческим тоном проговорил председатель, поглаживая мальчика по голове. – Мы тебя отдадим в школу, станешь умным мальчиком и не будешь шляться по панели.

И мальчишку поместили в ремесленное училище, находящееся при комитете нищих. Сюда поступают дети беднейшего класса столицы, по преимуществу круглые, беспомощные сироты.

После медицинского осмотра новичка сводили в баню, остригли, переодели, и маленький нищий начал новую жизнь.

III

К нищим по профессии следует причислить и уличных музыкантов, которые выпрашивают милостыню, так сказать, под предлогом художественного дилетантизма. Сюда же надо отнести и продавцов так называемой планеты счастья в конвертах. В Петербурге шатается множество бродячих музыкантов – итальянцев, чехов, немцев и савояров. Братья-славяне напевают «Шуми, Марица», савояры играют на волынке, итальянцы заводят шарманку, а чехи своею игрою на плохих арфах нагоняют «злого духа».

Уличные артисты образуют из себя небольшие артели, которые группируются по национальностям и роду музыкальных инструментов. Вот, например, артель арфистов и арфянок, по национальности чехи, приезжают в Петербург на летние заработки и останавливаются где-нибудь на окраине столицы. Человек до десяти арфистов играют на одного хозяина. Это – по большей части юноши, которые закабаляются по контракту года на два, на три. При готовом столе и квартире они получают до 100 рублей в год жалованья. Весь свой дневной заработок арфист обязан приносить хозяину. Каждое утро, повесив через плечо на ремнях свои арфы, арфисты отправляются на работу. Войдя во двор большого дома и поставив арфу на землю, арфист наигрывает на ней какую-нибудь музыкальную пьесу, по временам озирая окна многоэтажного здания. Раздаются мотивы «Венецианского карнавала», «Стрелочка», какого-нибудь модного вальса, старинной польки и т. п. Если с арфой ходит девица, то она при этом и поет, сопровождая пение игрою на арфе. Слушатели из окон бросают артисту медные деньги, завернутые в клочок бумаги. Деньги летят на мостовую, откуда арфист и подбирает их. Ежедневный заработок колеблется от 1 до 3 рублей. От ежедневной непрерывной игры у каждого арфиста на концах пальцев образуются мозоли, которые и предохраняют их от боли. К вечеру арфисты собираются домой. Многие из них бродят в окрестностях Петербурга по дачам.

Нищий-музыкант