Брюхо Петербурга. Общественно-физиологические очерки

По северному берегу Финского залива рыболовством занимаются чухны; каждый рыбак имеет право закидывать невод, где захочет.

В окрестностях Белоострова, по Финляндской железной дороге, убогие хижины разбросаны почти на самом берегу моря; берега залива чрезвычайно отлоги и песчаны: нередко надо пройти с полверсты по воде, чтобы можно было выкупаться. Рыбаки живут вразброд и каждый ловит для себя. Попадаются даже рыбацкие землянки, обнесенные невысокою изгородью, на которой просушиваются сети. Возле одной из подобных землянок сидел на самодельном стуле чухонец-старик в очках; он вязал новую сеть.

– Здорово, старина!

Старик снял очки и ответил на приветствие ломаным русским языком.

– Давно занимаешься рыболовством?

– Давно, давно-о! – с усмешкою ответил старик, произнося последний слог протяжно, нараспев, чтоб показать, что он уж очень давно занимается рыболовством.

– Сколько лет?

– Сорок лет!..

В это время из землянки вышла жена рыбака, пожилая женщина.

– Здравствуй, барин!

– Что, на зиму отсюдова в деревню переселяетесь?

Чухны

– Нет! Зиму и лето здесь живем! Здесь и состарились… Да и привыкли к этому шуму!

Из-за соснового леса доносился шум морских волн. Для непривычного уха казалось, что где-то в окрестности находится большой водопад, откуда и доносятся его величавые звуки.

– Слышь, как шумит!..

– И лес шумит, и море шумит!

– А вон наша лодка!

В прогалине сосняка виднелось море. Волны бежали одна за другою, широко разбрасывая позади себя белоснежные гривы, которые издали походили на плавающие льдины во время ледохода.

– Чем ловите рыбу?

– Сетями! Вот посмотрите!

На особых подстановках правильными рядами развешены около землянки рыбацкие сети 50 саженей длины и 2 фута ширины, сотканные из тончайших белых ниток, наподобие паутины. Хозяйка поясняла, что эти нитки редкой тонины, «номер 130-й», и стоят по четыре рубля за фунт. Зато одного фунта хватит на целую сеть.

– Зачем такая тонкая нить?

– Такую нить корюшка не примечает и лезет прямо на сеть… Попадает тысяча, две и три тысячи в сеть. А чуть нитка толще – назад идет!

– Во сколько дней можно связать такую сеть?

– Вот она в ширину всего-то двадцать пять ячеек, а просидишь две недели…

Для вязания сети употребляется особая игла и пластинка, сделанная из кости. Ширина ячеек – дюйм.

– Много ли сетей у каждого рыбака?

– Разно бывает: у кого – пять, у кого – десять и больше!

– Давно бывали в Петербурге?

– И не запомню когда…

– Куда же рыбу сбываете?

– Прасолы скупают и отвозят туда… – При этом старик махнул рукой по направлению к Петербургу.

Другая картина – около Сестрорецка. Полдень. Невыносимая жара. На берегу моря лежит сойма, перевернутая вверх дном. Около нее развешено несколько неводов, у берега привязаны рыбацкие лодки. Кругом ни души. Что за диво? Неужели рыбаки оставили без всякого присмотра свои снасти и лодки? Начинаете приглядываться, нет ли кого-нибудь. Наконец, замечаете, что с одного боку сойма несколько приподнята и тут подложены два толстых обрубка дерева, так что свбодно можно пролезть вовнутрь соймы. Высовываются чьи-то ноги… Нагибаетесь ниже и видите целую артель чухон-рыбаков, укрывшихся от жары под опрокинутую сойму. Одни из них отдыхают, другие приготовляют снасти, третьи вяжут сети. Одна чухонка «наживляет» перемет длиною в 500 сажен. С правой стороны возле нее на земле стоит корзина с червями, на коленях – деревянная доска. По мере насаживания червей на крючки перемет укладывается на доску коленьями – в аршин длиною; чтобы крючья с червями не перепутались между собою, каждое колено посыпается песком.

– Черви на крючьях неспокойно сидят, ползают, весь перемет могут перепутать; вот мы их и пересыпаем песком: пусть ползают!

– Во сколько времени «наживляете» перемет?

– В сутки два перемета!

Мальчишка-чухонец ежедневно ходит в поле копать червей.

Около соймы лежит груда обломков гнилого дерева, которые от сухости ломаются, как древесный уголь.

– Это зачем?

– Гнилушки! Для рыбака – необходимая вещь! Муку приготовляем и сажаем в нее червей! А то неудобно насаживать на крючья! Сырые, влажные черви выскальзывают из рук!

Действительно, подобная мера весьма практична, ибо гнилое сухое дерево чрезвычайно гигроскопично.

Во избежание порчи перемет смолят; крючья подвязывают лесою из конского волоса, на расстоянии каждой сажени – по крючку, так что на всем перемете – 500 крючков. Чтобы знать, в каком месте моря опущен перемет, к каждому его концу подвязывают по «кубасу». Представьте себе деревянный шар, в пол-аршина в диаметре, через который продет длинный шест, так что шар приходится посредине этого шеста. На верхнем конце шеста развевается флаг, а к нижнему концу привязана веревка от перемета. Это и есть кубас. Брошенный в море, он будет плавать, причем флаг никогда не погрузится в воду, так как кубас имеет устойчивое равновесие.

В окрестностях Петербурга, по русским и чухонским деревням, разъезжают торговцы с рыбным товаром. На телеге сидит чухонец-прасол, впереди стоит огромная кадка с соленой салакой. Проезжая по деревне, чухонец на всю улицу выкрикивает:

– Салака! Салака!