Бродяга, Плутовка и Аристократ: Реквием

– Неужели это правда? Я буду папой, – произнес он вслух, глупо улыбаясь. – У меня будет ребенок, семья. Как-то не верится… ни разу не задумывался об этом. Жена, дети, родной домик. Какие простые слова и желания, но почему-то от них на душе так спокойно. А ведь если подумать, я не представляю, как воспитывать ребенка. Пусть хоть какие-то представления о семье у меня имеются. Сразу после рождения меня отдали в детский дом, и только в приюте Святого Норта я познал любовь и чувство родного. Но так таковую родительскую заботу понять мне не довелось. А что если ребенок будет таким же, как и я… что если он будет враждовать со мной, как я с Розой? Это же очень больно для него. Что если я не смогу его правильно воспитать? Не рано ли мне становиться отцом вообще. Мне всего 20, – его рефлексия породила огромное количество проблем, которые обрушились на него. – Подождите-ка, мне теперь придется жениться на Нат. Не то чтобы я сильно против, но всё же… Она мать моего сына. Сына? С чего я взял, что будет мальчик? Я что хочу мальчика? То есть если будет девочка, я буду меньше любить её? Не значит ли это, что я буду негодным отцом? По идеи я должен любить одинаково обоих, но если я сейчас бессознательно захотел сына, не означает ли это, что я больше склоняюсь к мальчику? Но я не хочу не любить свою дочку, – он начал рьяно ворошить волосы.

Тут неожиданно Симон легонько стукнул его по голове, чтобы тот очнулся.

– Успокойся, Гриш, – сказал он. – Хватит грузить себя пустыми мыслями. Там Нат ревёт в три ручья. Никогда её такой не видел… видимо, гормоны бушуют.

– СИМОН! ЧТО МНЕ ДЕЛАТЬ?! Я СОВЕРШЕННО НИЧЕГО НЕ ПОНИМАЮ!

Аристократ впервые увидел парня в таком живом смятении. Его лицо не переставало светиться от счастья, но взгляд был бешенным. Зрачки неумолимо бегали по округе, словно ища что-то. Физиономия Гриши невольно вызвала улыбку и у него самого. Он присел рядом и взял того за плечо.

– Знаешь, из-за твоих подвигов в совете и холодной натуре, я напрочь забыл, что ты ещё сопляк малолетний. Такую панику развёл… прямо как я, когда должна была родиться Натали. Это событие всегда вызывает у нас мужчин очень странные ощущения. Я тебе больше скажу, когда у Нат настанет время рожать, ты будешь хотеть оказаться на её месте, видя, как она боится. А уже во время родов благодарить судьбу, что родился парнем и что тебе никогда не придется испытывать этот кошмар. Ракшаса рожала целых двенадцать часов… Ох, если бы не помощь Розы, я бы со страху копыта отбросил, не то что Ракшаса.

Он вспоминал это с ужасом на глазах. За этим выражением лица сразу последовал смех Григория. А следом и на самого Симона напал приступ радости.

– Кому как ни тебя знать, Гриша, что я паршивый отец. Меня с детства вёл лишь статус рода, поэтому я мало был озабочен собственной семьей. Так продолжалось долгие годы. Моя гордыня превратила именитых Галландов в кучку высокомерных подлецов, готовых идти на всё, лишь бы перчатки оставались чистыми. Мой покойный отец, да упокоит его Душа, был великим человеком. Не чета мне. Он возложил на меня священную обязанность, а я всё пустил под откос… Начиная с семьи. И единственное верное решение, что я принял, было усыновлением тебя. Ты изменил эту семью, сделал немного чище. В первую очередь, это касается меня. С тобой мы общаемся, честно высказываем свои желания, даже самые коварные и гнусные. Сначала ради тебя мы играли роль дружных родителей и детей, но со временем игра переросла в реальность. Нат сблизилась со мной через тебя, ты был темой наших бесед годами. Какой бы гадиной не казалась Ракшаса, но даже она по-своему полюбила тебя… стоило ей узнать, кто тебя вырастил. По нашей вине ты испытал столько боли от Марии и Кости. Они результат нашего халатного воспитания. Я знаю, что даже сейчас поступаю с ними несправедливо, позволив отправить их в «ссылку». Но в конце концов не даром же в начале монолога я назвал себя паршивым, так? – с улыбкой добавил. – Ты имеешь право переживать, считать себя недостойным. И это верные мысли. Если ты так думаешь, значит, сделаешь всё, чтобы стать достойным отцом. Я вот в своё время об этом и не думал. И вот к чему меня это привело.

Его взгляд внезапно погрустнел.

– Симон, ты радовался рождению Натали?

– Очень, – кротко ответил. – Был так счастлив, что ночами спать не мог. Но потом, – ему вспомнилась смерть отца. – потом, это счастья просто перестало иметь для меня всякую ценность.

– А что если со мной будет также? – опасаясь, спросил Гриша.

– Не будет. Тот, кто сомневается не совершит ошибки того, кто был ослеплен гордыней. Я считал себя идеальным во всём. Ты же напротив иногда недооцениваешь свои возможности. Ты всё ещё чист сердцем, я это чувствую.

Эти слова вызвали боль в груди Григория.