Брокен-Харбор

Ричи слетел по лестнице, прыгая через две ступеньки.

* * *

— Снайпер! — радостно вскричал Ларри. — Признавался ли я тебе в любви в последнее время?

— Никогда не устану это слушать. Что я сделал на сей раз?

— Машина. Большего и желать нельзя, а ведь сегодня даже не день моего рождения.

— Выкладывай. Если я прислал тебе подарок, то имею право знать, что в коробке.

— Ну, первый подарочек был не в самой

машине. Когда парни стали ее буксировать, из ниши колеса выпала связка ключей. У нас есть ключи от машины, у нас, похоже, есть ключи от дома — один «чабб» и один «йель» — и (барабанная дробь!) у нас есть ключ от задней двери дома Спейнов.

— Великолепно, — сказал я.

Сигнализация, а теперь еще и это; нам оставалось только узнать, где Конор разжился ключом (один из очевидных источников через несколько часов заедет к нам для беседы), и тогда заковыристый вопрос о доступе в дом чудесным образом разрешится. Надежный и уютный домик Спейнов был защищен не лучше, чем палатка, установленная посреди променада.

— Так и думал, что тебе понравится. А уж когда мы влезли в саму машину… ох. Как же я обожаю тачки. Мне доводилось видеть парней, которые после дела буквально принимали ванну с моющим средством, но заботились ли они о том, чтобы отмыть свои машины? Ничуть не бывало. В этой — прямо-таки гнездо из волос, волокон, грязи и прочих прелестей, и, будь я человеком азартным, я бы поставил уйму денег на то, что мы найдем хотя бы одно совпадение между машиной и местом преступления. Притом на коврике со стороны водителя грязный отпечаток подошвы — над ним еще придется потрудиться, но я уже сейчас могу сказать, что это след мужской кроссовки десятого или одиннадцатого размера.

— Еще более славно.

— И конечно же, — невозмутимо присовокупил Ларри, — там есть кровь.

Это меня уже не удивило. Изредка в работе бывают такие дни, когда на костях из раза в раз выпадает шестерка дубль, когда стоит всего лишь протянуть руку, как в нее падает сочная спелая улика.

— Сколько?

— Пятна повсюду. На дверной ручке и руле только пара смазанных отпечатков — вернувшись в машину, он снял перчатки, — зато водительское сиденье залито кровью. Мы отправим все на анализ ДНК, но рискну предположить, что она, возможно, принадлежит твоим жертвам. А теперь скажи, что я тебя порадовал.

— Я самый счастливый человек в мире и в благодарность приготовил для тебя еще один подарочек. Мы с Ричи сейчас по-быстрому оглядываем квартиру подозреваемого. Когда найдется свободная минутка, будь добр, заскочи сюда и прочеши тут все как следует. Кровь мы пока не обнаружили, ты уж извини, зато для Кирана есть еще один компьютер и телефон, да и вы наверняка найдете чем себя развлечь.

— Да ты прямо рог изобилия. Скачу во весь опор. А вас с твоим новым другом я застану?

— Скорее всего, нет. Вернемся на место преступления. Твой бобролов уже там?

— А как же. Скажу ему, чтобы вас подождал. А жаркие объятия приберегу на потом. Чао. — Ларри повесил трубку.

Дело начинало обретать очертания. Я чувствовал это почти на физическом уровне, словно мои позвонки негромко щелкали, уверенно вставая на место, и впервые за много дней я смог выпрямиться и вдохнуть полной грудью. Киллестер рядом с морем, и на секунду я уловил дуновение соленого ветра, свежего и дикого, который прорезал все городские запахи, чтобы найти меня. Убрав телефон в карман и начав спускаться по лестнице, я внезапно поймал себя на том, что улыбаюсь серому небу и кружащим птицам.

Ричи складывал хлам обратно на диван.

— Ларри балдеет от машины Конора: волосы, волокна, отпечаток ноги и — представь себе — ключ от задней двери Спейнов. Ричи, друг мой, нам сегодня везет.

— Зашибись. Угу, зашибись. — Ричи даже не поднял глаза.

— В чем дело?

Он обернулся, словно вырываясь из объятий сна.

— Ни в чем. У меня все супер.

Его лицо замкнулось, осунулось, стало сосредоточенным. Что-то случилось.

— Ричи.

— Просто мне нужен этот сэндвич, вот и все. Я вдруг хреново себя почувствовал, понимаете? Наверное, сахар в крови упал. Да еще здешний воздух и все такое…

— Ричи, если что-то произошло, ты должен мне сказать.

Ричи посмотрел мне в глаза. Он выглядел юным и совершенно потерянным, и когда его губы шевельнулись, я знал, что он хочет попросить о помощи. Но потом его лицо застыло, и он ответил:

— Все нормально. Серьезно. Идем, да?

Теперь, когда бесконечными глубокими ночами я думаю о деле Спейнов, то вспоминаю именно это мгновение. Все остальные ошибки и промахи можно было исправить, но эта ранит так глубоко, что я сжимаюсь от боли. Холодный неподвижный воздух, тусклое пятно солнца на стене за окном, запах черствого хлеба и яблок.

Я знал, что Ричи мне врет. Он что-то увидел, услышал, наткнулся на новый кусочек головоломки, и в голове у него сложилась совершенно иная картина. Мне надо было давить на него, пока он не расколется. Я понимаю это, понимал и тогда, в квартире с низким потолком, где пыль покалывала ладони и мешала дышать. Я понимал — или понял бы, если бы собрался, вопреки усталости и другим пустым отговоркам, — что за Ричи отвечаю я.