Брокен-Харбор

— А он не приезжал на день рождения Эммы в апреле?

Ее плечи напряглись еще больше.

— Нет.

— Почему?

— Наверное, не смог.

— Вы только что сказали, что Конор готов был в лепешку расшибиться ради крестницы. Тогда почему же он не приехал к ней на день рождения?

Фиона пожала плечами:

— Не знаю. Спросите у него.

Она отвела взгляд и снова принялась снимать катышки с рукава. Я откинулся на спинку стула, сел поудобнее и стал ждать.

Это заняло несколько минут. Фиона посматривала на часы и теребила катышки, пока не поняла, что мы готовы ждать дольше, чем она.

— Возможно, они немного повздорили.

Я кивнул:

— Из-за чего?

Фиона смущенно пожала плечами:

— Когда Дженни и Пэт покупали дом, Конор сказал, что они спятили. Я тоже так считала и пару раз пыталась их отговорить, однако они и слушать ничего не желали, так что в конце концов я заткнулась. Пусть я и сомневалась в этой затее, но они ведь были счастливы, и я хотела радоваться за них.

— А Конор — нет. Почему?

— Он не умеет промолчать и с улыбкой кивать, даже когда ничего лучшего не остается. Он считает, что это лицемерие. Если идея, по его мнению, фиговая, он так и скажет.

— И его слова разозлили Пэта или Дженни. Или обоих?

— Обоих. Они говорили: «А как еще нам приобрести собственное жилье? Как еще купить просторный дом с садом для детей? Это отличное капиталовложение. Через несколько лет мы сможем продать дом и присмотреть что-нибудь в Дублине, но пока… Да, будь мы миллионерами, сразу бы купили здоровенный особняк в Монкстауне, но мы не миллионеры, и если Конор не желает одолжить нам пару сотен тысяч, мы купим именно этот дом». Они ужасно разозлились, что Конор их не поддержал. Дженни все повторяла: «Я не собираюсь выслушивать весь этот негатив. Если бы все рассуждали так же, как Конор, страна лежала бы в руинах. Нам нужен позитив…» Дженни ярая сторонница позитивного мышления, поэтому в самом деле очень расстроилась: ей казалось, что Конор их сглазит. Подробностей не знаю, но, по-моему, в итоге все закончилось жуткой ссорой. После этого Конор у них не появлялся, и они никогда о нем даже не упоминали. А что? Это важно?

— Конор по-прежнему был влюблен в Дженни? — спросил я.

Это был вопрос на миллион долларов, но Фиона посмотрела на меня так, словно я не услышал ни одного ее слова.

— Господи, да это было сто лет назад. Всего лишь детское увлечение.

— Детские увлечения бывают весьма серьезными. В мире полно людей, которые не забывают первую любовь. Как вы думаете, Конор — один из них?

— Понятия не имею. Спросите у него.

— Ну а вы? У вас сохранились к нему чувства?

Я ожидал, что Фиона огрызнется, но она задумалась, склонившись над фотографией Конора в альбоме и снова запустив пальцы в волосы.

— Это зависит от того, что вы имеете в виду. Да, я скучаю по нему. Иногда думаю о нем. Мы дружили еще с тех пор, как мне было лет одиннадцать. Для меня это важно. Но я не тоскую, не вздыхаю по сбежавшему возлюбленному и не мечтаю, чтобы мы снова были вместе, если вы об этом.

— Вам не пришло в голову поддерживать с ним отношения после его ссоры с Пэтом и Дженни? Ведь у вас, похоже, с ним больше общего, чем у них.

— Да, я думала об этом. Немного подождала на случай, если Конору нужно остыть, — не хотела лезть куда не просят, — а потом позвонила пару раз. Он не перезванивал, и я не стала на него давить. Говорю же, мой мир не вращается вокруг него. Я решила, что когда-нибудь жизнь еще сведет нас вместе — так же как с Маком и Иэном.

Такое воссоединение она вряд ли могла себе представить.

— Спасибо, — сказал я. — Это может пригодиться.

Я потянулся за альбомом, но Фиона остановила мою руку:

— Можно мне… на секунду?

Я отклонился назад. Она прижала альбом к груди, обхватила его руками. В комнате стало так тихо, что я слышал шипение пара в батареях отопления.

— В то лето мы столько смеялись… — сказала Фиона, почти забыв о нашем присутствии. Она нагнула голову так низко, что волосы почти касались фотографии. — Мороженое… Возле пляжа стоял маленький киоск, там в детстве покупали мороженое еще наши родители. Тем летом землевладелец увеличил арендную плату до астрономической суммы, и продавцу негде было взять такие деньги; владелец хотел его выгнать, а землю продать то ли под бизнес-центр, то ли под новостройку. Все так и кипели от возмущения — это же местная достопримечательность, понимаете? Детям покупали в том киоске их первое мороженое, там назначали первые свидания… Пэт и Конор сказали: «Есть лишь один способ его спасти. Посмотрим, сколько мороженого мы сможем в себя запихать». В то лето мы ели мороженое каждый божий день — это было что-то вроде нашей миссии. Не успевали мы закончить одну партию, как Пэт и Конор уже возвращались со следующей охапкой рожков, а мы вопили, чтобы они убрали их от нас подальше. Они смеялись и подбадривали нас: «Давайте, ешьте, это правое дело, бунт против системы…» Дженни грозилась, что превратится в огромный кусок сала и тогда Пэт пожалеет, но все равно ела. Мы все ели.

Ее палец скользнул по фотографии, задержался на плече Пэта, волосах Дженни, остановился на футболке Конора.