Броненосец

399. Иррациональность. Я не возражаю против противоречий, парадоксов, загадок и двусмысленностей. Да и какой смысл в том, чтобы «возражать» против чего-то неизбежного и столь же глубоко укорененного в самой нашей природе, как укоренена, скажем, пищеварительная система — в нашем теле? Разумеется, я иногда поступаю рационально и осмысленно, однако зачастую наше поведение характеризуется ровно противоположным началом — иррациональным и бессмысленным. Например, меня характеризует тот факт, что Джилл мне кажется красивой, а Джейн — некрасивой, что я люблю томатный сок и терпеть не могу томатный соус, а также тем, что дождь иногда нагоняет на меня тоску, а иногда радует меня. Я не могу объяснить, отчего это так, но эти и подобные предпочтения определяют мою личность в не меньшей степени, чем какие-нибудь более разумные и серьезные соображения. Как личность я «иррационален» в той же мере, в какой «рационален». И если это верно в моем случае, то должно быть верно и в случае Флавии. Быть может, все мы в равной степени иррациональны, все бредем по жизни вслепую. Может быть, именно это, в конце концов, и отличает нас от сложных, мощных и всемогущих машин, от роботов и компьютеров, которые за нас управляют нашим существованием. Это-то и делает нас людьми.

Книга преображения

Лоример замер как завороженный, увидев, что в его силвертаунском доме горит нижний свет на лестнице, а бесшумно отперев входную дверь, он ощутил в доме запах пряностей, тушеных помидоров и сигаретного дыма. На кухне в кувшине стоял букет фрезий, а в раковине была оставлена немытая тарелка. Он поставил сумку на пол и прокрался наверх; сердце его бешено колотилось, точно хотело выскочить наружу. Приоткрыв дверь спальни на несколько дюймов, Лоример увидел в своей кровати Флавию. Она спала голой, и из-под одеяла выглядывала одна грудь — с маленьким, совершенно круглым, темным соском.

Он спустился, включил телевизор и загромыхал на кухне, собираясь заваривать чай. Минут через пять на пороге появилась Флавия — заспанная. С взъерошенными волосами, в халате. Ее волосы были цвета воронова крыла, с отблеском чернильной синевы и бутылочной зелени, и потому кожа ее казалась еще бледнее, поражая бескровной белизной, на фоне которой естественный розовый цвет губ выглядел кричаще-ярким, багрово-красным. Она взяла из его рук чашку с чаем и села за стол. Некоторое время она понемногу пробуждалась, и они молчали.

— Давно ты здесь? — спросил наконец Лоример.

— Со вчерашней ночи. Тут не очень-то уютно, а?

— Не очень.

— Дорогой, а как у тебя день прошел?

— Чудовищно.

— Завтра утром я улетаю в Вену, — сообщила она. — У меня работа появилась.

— А что за работа?

— Британский совет собирается снимать «Отелло».

— Будешь играть Дездемону?

— Конечно.

— Звучит заманчиво. Шекспир в Вене.

— Да уж лучше, чем жизнь дома, это точно.

— Он что — опять тебя бил? Что стряслось?

— Да нет. Просто он стал такой отвратительный — невозможно. — Она нахмурилась, как будто ей только что пришла в голову новая мысль. — Я больше не вернусь к нему.

— Вот здорово.

Флавия дотянулась до руки Лоримера.

— Но знаешь, я бы не хотела спать с тобой сегодня. Только не сегодня. Думаю, это было бы неразумно.

— Ну разумеется. — Лоример закивал головой, надеясь, что она не заметит его разочарования. — Я устроюсь в другой комнате.

Она поднялась, медленно подошла к Лоримеру и обхватила руками его голову, соединив руки у него за головой и притянув его голову к своему животу. Лоример закрыл глаза и начал вбирать в легкие запах ее кроватного тепла, словно запах сна.

— Майло, — проговорила она и рассмеялась. Этот смех сотрясал все ее тело, и Лоример чувствовал лицом вибрации. Она склонилась и поцеловала его в лоб.

— Ты мне позвонишь, когда вернешься из Вены? — спросил он.