Бронепоезд «Гандзя». Повесть

В эти дни на бронепоезде счастливейшим человеком был Никифор. Да и как иначе? Ведь курсанты - те самые, среди которых его брат, кузнец, - сломили врага. Никифор с пылающими щеками всем и каждому рассказывал, как шли курсанты и как он перед самой атакой повстречался с братом: «Подбежал я… Митька! - кричу. А он как подденет меня за пояс - да кверху. У меня дух прочь. Забыл я про его повадку под ремень хватать… Да вот, обождите, придет ко мне. Сами увидите, каков силач!»

Да где уж тут было в гости ходить! Так и не выбрался к нам любимый брат Никифора. Не случилось нам повидать знаменитого кузнеца!

* * *

Газеты теперь присылали прямо из Киева. В поезде у меня иначе и не укладывались спать, как только прочитав свежие газеты от строчки до строчки.

Читали про разгром Колчака и другие фронты, про свою Советскую страну, про Москву и Кремль, где Ленин; читали и все больше говорили о мире. Но добыть мир и спокойствие для советского народа, мы понимали, можно было только силой оружия.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Курсанты помогли бригаде удержать фронт до прибытия подкреплений из тыла.

И вот пришли к нам свежие войска - каждый боец в ярко-зеленой, еще не успевшей полинять гимнастерке, в скрипящих сапогах, с новенькой винтовкой. Приклады у новых винтовок были совсем белые, едва загрунтованные: не успевали наши заводы красить винтовки, да, видать, и нечем было.

Поротно и побатальонно ночными маршами выходили прибывшие бойцы на линию фронта. Началась общая перегруппировка сил бригады.

С нетерпением все ждали наступления.

И вот наконец пришел этот долгожданный час… Все части бригады, и бронепоезд в том числе, получили извещение: «Штаб готовит общий боевой приказ. Иметь на красноармейцах двойную норму патронов, санитарные пакеты и продовольствие. Назначить в окопах дежурные части, остальным дать полный отдых».

Извещение из штаба пришло с вечера. Меня с бронепоездом оно застало на позиции. Я выждал, пока стемнело, и отвел бронепоезд для снабжения боеприпасами на ближайшую тыловую станцию Попельня.

Снабдились. Я послал в штаб бригады связного.

Штаб расположился в поселке, недалеко от станции; связной должен был доставить мне оттуда приказ.

Предварительное извещение мы получили с вечера, но я уже знал из практики, что самый приказ будет издан ночью.

Наш комбриг подписывал приказы перед самым началом операции. Он делал это для того, чтобы противник, если бы он даже и перехватил через своих шпионов приказ, не успел бы ничего предпринять.

А в эту ночь еще с нашей стороны работала усиленная разведка: штаб собирал самые последние данные о расположении наступавших, их коммуникациях и резервах.

Словом, у бойцов было время, чтобы хорошо отдохнуть.

И вот мы, команда бронепоезда, собрались под бревенчатой крышей в нашем «кубрике». Перед боем ведь всегда тянет побыть с товарищами… Уселись мои бойцы в кружок около фонаря, потолковали о том о сем, сели писать письма. Кто писал отцу, кто матери, кто прямо на деревню - «обществу». Многим некуда было писать: родные места остались за фронтом, и бойцы, чтобы облегчить тосковавшее сердце, посылали о себе весточки в семьи товарищей. И вышло так, что под письмом Панкратова - он писал к себе в Рязань - подписались еще двое, в письме пулеметчика Молодцова поставил свою фамилию и его напарник Крыниця. А матушка Никифора обрела в эту ночь целых пятерых нареченных сынов…

Кончили бойцы писать, стали складывать письма треугольничками.

- Ну, а от бобылей-то поклон посылаете? - пробурчал матрос, все время молчавший. - От меня бы послали… Не грех и от командира слово прибавить.

Тут попали в письма и наши поклоны.

Федорчук собрал всю почту и понес на станцию.

Оттуда он вернулся со свежими газетами.

И как же мы обрадовались все, когда вдруг неожиданно в вагон вошел Иван Лаврентьич!

Он распахнул плащ, похлопывая себя по карманам:

- Ну что ты скажешь? Собрался в объезд частей, а табачок забыл… Дай-ка, думаю, загляну на огонек в попутную избу, авось добрые люди выручат!

Он, посмеиваясь и приглаживая усы, присел на ящик.

Ребята принялись угощать его из своих кисетов.

Иван Лаврентьич взял по щепотке табаку у одного, у другого, а матрос принес ему нераспечатанную осьмушку из нашего артельного запаса. И сразу же захлопотал насчет чая.

- А ты это брось, Федорчук, - остановил его Иван Лаврентьич. - Недосуг мне с вами чаевничать. Сейчас поеду.

Но мы не отпустили начальника политотдела.

- Иван Лаврентьич, - заговорили бойцы, - побудьте с нами. Обрисуйте нам текущий момент! Охота знать, что на свете делается…

Начальник кивнул на свежую пачку газет:

- Да вы же грамотные. Вот и читайте.

А бойцы опять:

- Иван Лаврентьич, вы так складно рассказываете… Вот у нас спор зашел: была нынче весной Советская Венгрия - а где она? Толкуем промежду собой, да все врозь. И Советская Бавария была - опять не стало, как же так? Чтоб люди за свою Советскую власть не заступились. Непонятно.