Брусилов

Игорь твердо решил при первой возможности принять на себя очередное поручение и больше на командный пункт не возвращаться. Было очевидно, что необходимо усилить артиллерийский огонь, попытаться направить его с левого фланга и задержать напрасную попытку взять высоту в лоб. Советовать это великому князю было бы бесполезно. Надо действовать на свой страх, ни у кого не спросясь. При происходившей кругом неразберихе такое своеволие никого не обеспокоит...

После целой ночи отчаянного ливня утро разгоралось безоблачным, жарким. Тяжкий, дурманный жар клубился вокруг тяжело дышащих, увязающих в болоте, проваливающихся в жидкую топь солдат. Первые волны, однако, шли, не умеряя шага, прыгая с кочки на кочку, но последующие ряды шли уже расстроенными, далеко отстав от передних.

От Игоря не ускользнула такая подробность, которую не мог бы упустить ни один опытный командир: кое-кто из солдат, с трудом вытягивая ноги из торфяной жижи, помогал себе ружьями. Они втыкали штык в землю и опирались на приклады, как на костыли. Офицеры, бегущие впереди их, не оглядывались, никто не обращал внимания на это верное предвестие безнадежности операции.

Великий князь радовался тому, что преображенцы шли во весь рост и ни разу не залегли.

«Чему? чему он радуется? Остолоп! — возмущался Игорь.— Именно это-то и пагубно. Солдат перестреляют всех, как мух. О чем думает Дидерикс?» И тут же, побуждаемый велением воинского долга, он сорвался с места и, пряча цейс в висящий на груди футляр, подбежал к Дидериксу.

Дидерикс стоял несколько поодаль от штабных и, держа перед глазами бинокль, беспокойно пошагивал с места на место, точно ища более удобную точку, с которой было бы лучше видеть. Игорь понял, что командир преображенцев также обеспокоен теми тревожными признаками упадка духа у солдат, какие заметил он сам.

— Ваше превосходительство,— сказал Игорь, взяв под козырек,— разрешите мне передать ваше приказание залечь преображенцам и открыть прицельный огонь... Лобовая атака при данных условиях — это, это...

Дидерикс отнял от глаз бинокль и посмотрел на Смолича, видимо не узнавая его. Игорь повторил свое обращение. Генерал выпрямился, потянулся рукою к вороту френча, пальцы нащупали висящий там орден, и, точно убедившись в том, что награда на месте и ничего ужасного еще не случилось, он закивал головой и торопясь забормотал:

— Да, да… вот именно... я это хотел… никого нет под руками... эти подлецы опять забыли связь.... Голубчик, очень прошу вас... как можно скорее, капитан. За выполнение... я буду иметь в виду...

Игорь не ответил, не отдал чести. Он уже несся вниз, цепляясь каблуками о ступеньки.

Все казалось так близко и так просто с командного пункта полка. Но когда Игорь добежал до болота по узкой тропинке в лесу и сделал несколько шагов по болоту под палящим солнцем, окруженный комариным облаком, он понял, что затеянное им предприятие не только опасно, но физически едва ли для него выполнимо. Сначала он выбирал кочки и прыгал с одной на другую, потом, провалившись по пояс, решил двигаться ползком. Одежда на нем намокла, отяжелела, лицо и руки покрылись волдырями от комариных укусов. До него стали долетать пули. Какое-то неверное движение кинуло его в лужу. Он попробовал подняться на ноги, но не достал дна. Тогда он стал барахтаться, холодная влага, мутная от торфа, освежила его. Он огляделся. Мимо него ползли по мху солдаты. Впереди бежал офицер, вытянув руку, и безостановочно стрелял из револьвера. Фигура бегущего офицера показалась Игорю знакомой. Он напряг память, узнал Кляузена и снова почувствовал злобу к этому человеку. Режущие, жесткие стебли осоки дали Игорю возможность подтянуться, но едва он попытался налечь на берег и выбраться из воды, берег дрогнул и медленно пошел вниз, а рыжая вода, булькая, фонтаном обдала его лицо. Повторные его попытки выбраться из окна ни к чему не приводили. Игорь почувствовал себя погибшим, но чьи-то руки взяли его за плечи и потащили на себя. Солдат, лежа на жерди, свалил его рядом с собою.

— Ну, то-то,— сказал он.

Игорь не ответил. Он почему-то стал искать свою фуражку и нашел ее плавающей у берега. Теперь совершенно отчетливо бил пулемет. Надо было спешить остановить эту бессмысленную бойню. Игорь пополз, следуя за солдатом, бросившим перед собою другую жердь. Офицер, бежавший впереди, взмахнул рукою, державшей револьвер, и повалился навзничь. Револьвер упал раньше. «Зачем же он бросил револьвер?» — подумал Игорь и заторопился вперед.

— А ну-ка, братец, живее! — крикнул он ползущему впереди солдату.

— За смертью спешить? — обернув к нему черное от грязи лицо, спросил солдат.

Когда они подобрались к упавшему офицеру, он еще дышал и даже ругался, на губах его булькали розовые пузырьки.

Игорь наклонился над ним. Это и точно был Кляузен.

— Куда ранены? — спросил Смолич.

Кляузен открыл сощуренные от боли и света глаза, узнал Игоря и даже не удивился. Он произнес надсадным, клокочущим голосом:

— А все-таки... скоты! А? Какие люди пойдут на такое...