Будь ближе к врагу своему, или Погоня за оборотнями

— Дурак! Никуда я не ходила. Владимир Соломонович — старый друг моего отца. Просто встретились недавно на улице, разговорились. Он тебя очень уважает.

Олег встал и молча стал одеваться. Вия, съёжившись, жалобно смотрела на него. Казалось, она вот-вот заплачет. Островецкий сел рядом с ней на кровать, взял её руки в свои и поцеловал влажные, солёные от слёз любимые глаза.

— Девочка моя, — он погладил Вию по голове, — давай договоримся раз и навсегда: свои проблемы я буду решать сам! А работу свою я люблю, и друзей своих люблю. И если я сейчас уйду — то просто предам их. Я ничего не хочу менять в своей жизни. Да и мне самому уже поздно меняться — я такой, какой есть, и другим уже не буду. Да и не хочу! Я сейчас уйду, а тебе нужно подумать, как жить дальше. Я приму любое твоё решение. Но, если ты захочешь остаться со мной, — тебе придётся принять меня таким как есть. Ты же умненькая девочка, обдумай всё хорошенько! И, если ты поймёшь, что не сможешь выдержать всего этого, — лучше рви сразу, сейчас, пока ещё не так больно, — Олег поцеловал девушку в губы и пошёл к двери.

Вия упала на подушку и разрыдалась.

Олег медленно шёл по улице, подняв воротник куртки и засунув руки в карманы. В общем-то, конечно, всё правильно. Когда-нибудь такой разговор должен был состояться. И хорошо, что сейчас. Позже было бы значительно тяжелей — и, в первую очередь, для неё. Надо быть честным перед собой: да, эта девчонка тебе нравится, очень нравится, но не настолько, что ради неё ты готов круто поменять свою жизнь.

С Алёнкой всё было не так, совсем не так! А этой девушке нужен другой человек — спокойный, домашний, а главное — чтобы любил её без памяти. А ничего этого ты ей — Олег Островецкий — дать не можешь. Ниче-го! Так что — получается: всё правильно, всё путём. Почему только так муторно на душе?

Олег остановился, с удивлением обнаружив, что ноги сами принесли его к отделу милиции.

«Родная хата», — усмехнулся он и направился к себе в кабинет. Домой решил уже не ехать — поздно, автобусы не ходят, а просить дежурную машину не было желания.

Олег зашёл в кабинет, снял с вешалки шинель, постелил её одной полой на стоящие в ряд около стены четыре стула, лёг и укрылся второй полой.

«Не в первый раз, — невесело подумал он, — и, скорее всего, не в последний».

Сон не шёл.

«Старею, что ли? — удивился Олег. — Раньше только бы голову было куда положить, а сейчас кручусь, как вьюн на сковородке. Всё, спать! — приказал он себе. — Завтра тяжёлый день…»

Утром Олег встал пораньше, умылся, заварил себе кружку чая и сел за пишущую машинку. Предстоял день «бесполезного перевода бумаги». Островецкий, как и другие работники милиции, терпеть не мог это бумаготворчество, но, к сожалению, процентов пятьдесят, если не больше, рабочего времени следователя тратится именно на него. Чтобы передать дело в суд, нужно «обрубить хвосты», то есть из него должны быть выведены не установленные следствием лица, ненайденные похищенные вещи и многое другое, не относящееся к данному конкретному преступлению.

Вот и рождается в муках на свет божий отдельное поручение следователя органу дознания с грозным напоминанием уголовному розыску непременно в десятидневный срок установить лицо, которому обвиняемый А продал магнитофон, похищенный у гражданина Б, а также принять меры к обнаружению и изъятию этого чуда техники. При этом никого не волнует, что чуду техники уже лет двадцать, и ценность оно имеет разве что историческую. Раз этот хлам фигурирует в деле — он должен быть найден, о чём и напоминает следователь оперу в отдельном поручении. И тут же пишет ответ на него от имени начальника уголовного розыска, что «предпринятыми мерами розыска установить данное лицо и обнаружить похищенный магнитофон не представилось возможным». Нет, конечно, не у каждого следователя есть в столе стопка чистых листов бумаги, подписанных начальником уголовного розыска, но у майора Островецкого она имеется. А затем выносится постановление о прекращении уголовного дела в части розыска похищенного магнитофона и неуловимого приобретателя. Причём неустановленное лицо, которое купило похищенную вещь, априори считается невиновным, так как, якобы, не знало о криминальном происхождении товара. То, каким образом следствию стали известны тайные помыслы неустановленного приобретателя, остаётся за скобками, но дело в отношении него прекращается ввиду отсутствия состава преступления. И, не дай Бог, следователь, заподозрив криминал в его действиях, выделит дело в отдельное производство в целях установления приобретателя и привлечения его к уголовной ответственности. Такому горе-следователю придётся долго скрываться от коллег из уголовного розыска, но всё равно он будет пойман и справедливо бит.