Будь моим

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Во рту собирается слюна.

Я знаю, что такое минет, я не вчера родилась, но то, что он даже на секунду не собирается отводить глаза, действует на меня особенно остро!

Я хочу… хочу его… по-настоящему… и я…

— Я не умею.

— Это не сложнее Шопена. Возьми… — Он убирает руку, и я заменяю ее своей.

— Так? — Сжимаю в кулаке твердый как камень член.

Градский издает вымученный смешок, пока двигаю кулаком и наблюдаю за процессом распахнутыми глазами. Это невозможно описать. Это можно только почувствовать. Каменную твердость под гладкой, ужасно нежной кожей…

Его рука ложится поверх моей.

— Сильнее.

Он заставляет крепче сжать пальцы, задавая моему кулаку темп. Когда убирает руку, я, высунув язык, осторожно касаюсь горячей плоти.

Я не думаю о том, что что-то делаю не так. Что мой минет отстой. Я просто пробую его. Изучаю. Трогаю член Влада и ласкаю его языком.

— Так? — вскидываю на него глаза.

— М-м-м… блять… — запрокинув голову, он стонет в потолок.

Осмелев, погружаю головку в рот. Обхватываю губами и втягиваю в себя. Обвожу языком. Посасываю как леденец. Немного неуклюже и неумело, но я стараюсь.

Влад дышит часто и будто каменеет еще сильнее.

Ерзаю на пятках.

Влад сгребает ладонью волосы у основания моей шеи, и, несмотря на то что эта хватка грубая, он не толкается мне в горло, а позволяет самой руководить процессом. Он увлекательный настолько, что становится неожиданностью, когда Влад вдруг тянет меня за волосы спустя минуту. Дергает, заставляя отстраниться, но я не слушаюсь, понимая, что происходит.

Его бедра подаются вперед, мышцы живота мелко подрагивают, член пульсирует.

— Арина… — шипит Градский, кончая мне в рот. — Сплюнь… — стонет, прижавшись лбом к сгибу своего локтя, которым уперся в стену, пока по его телу гуляют судороги.

Задержав воздух, я делаю глотательное движение, а когда Влад, тяжело дыша, смотрит на меня сверху вниз, глуповато улыбаюсь и высовываю язык.

— Бля-я-я-ть… — стонет он, снова упираясь лбом в свою руку.

Его грудь поднимается и опадает пару раз, а потом он дергает меня вверх и, навалившись всем телом, подхватывает мое колено и отводит в сторону. Его ладонь со шлепком ложится мне между ног и безошибочно находит ту точку, от трения которой меня прошибает током. Я низко скулю, закатив глаза и кусая его плечо.

Мой сосок снова у него во рту. Он переакатывает его языком, доводя меня до криков пальцами.

Глава 26

Мои конечности налились свинцом до самых кончиков пальцев, веки тоже тяжелые. Солнце ласкает кожу. Рассеивается по голой спине, до приятных мурашек согревая каждую клетку вдоль позвоночника.

Улыбаюсь, сбросив с шезлонга руку.

С трудом открываю глаза и поворачиваю голову, когда слышу шаги и шелест бумажных пакетов где-то поблизости.

Градский спускается с крыльца ко мне, на задний двор коттеджа. Босой и одетый в одни шорты. Он выглядит задумчивым, в отличие от меня, потому что сегодня я по-прежнему ни о чем не думаю. Между его прямых бровей вертикальная складка. В одной руке он держит два огромных ресторанных пакета, а во второй белый косметический тюбик, инструкцию к которому изучает на ходу.

— Возьми. — Кладет тюбик рядом с моей головой. — Срок годности еще не вышел. Намажься, иначе сгоришь.

Не двигаюсь, лениво болтая в воздухе босыми стопами.

Влад усаживается на соседний шезлонг и принимается вскрывать пакеты, поставив их на землю между ног.

— Карбонара или лазанья? — Выкладывает рядом с собой ароматные коробки.

Поправив белую бейсболку, переворачиваюсь на спину и забрасываю за голову руки, топлес растягиваясь на лежаке. На мне только плавки от купальника, но данный загородный комплекс гарантирует приватность — это написано в туристическом буклете, который я нашла в доме.

— Я наполовину саксонка, — напоминаю. — Я не люблю макароны.

— А что любят саксы?

— Капусту… — хихикаю я.

Влад лениво улыбается, бросая взгляд на мою грудь поверх солнечных очков, и под этим взглядом мои соски твердеют. Моя стыдливость испарилась еще час назад. Ее смыло в канализацию вместе со вторым оргазмом. Моя распущенность и для меня открытие, включая реакции моего тела на Градского, и я принимаю их без цензуры. У меня… отличный учитель.

— Я взял два стейка с учетом того, что на вторую половину ты русская, — сообщает он.

Снова смеюсь, наслаждаясь тем, как улыбка преображает его лицо.

Мне так хорошо в это мгновение, что я боюсь дышать. На грудь давит тяжелый сапог непрошеных мыслей, но я гоню их прочь и смотрю в небо, пока улыбка не застывает, больно растягивая уголки губ.

Мы рядом. Полуголые. Болтаем глупости. Собираемся пообедать и провести вместе остаток дня и ночь. Это волнующе и похоже на сон… Не хочу просыпаться.

Выпрямившись, тяну руки к солнцу и убираю в сторону тюбик.

— Хочу искупаться. Тут ведь неопасно?