Будь осторожен, незнакомец!

— Я — племянница Фрума с «Длинной Девятки», — сказала она. — А вас я не помню, вы что, новенький в команде?

Но тут она заметила тавро на его лошади — это была не длинная девятка.

Он протянул к ней руку.

— Давайте спешимся, потолкуем, — сказал он. — Обсудим все.

Теперь она поняла. Этот человек был угонщик скота, он прятался по соседству, чтобы присматривать за этим стадом! Когда стемнеет, он погонит его к бедлендам, а когда снова взойдет солнце, спрячет в укромном месте, вроде этого овражка. Он ее давно заметил, а показался из любопытства; и теперь ему придется задержать ее, пока эти коровы не будут угнаны. Она отдернула руку и дала лошади шпоры. Лошадь резко рванулась вперед, к незнакомцу — и Элизабет ударила его хлыстом. Он свалился с седла, вскрикнув от неожиданности — и от злости.

Из кустов на склоне оврага выскочили еще двое наездников. Один был одет для верховой езды, другой носил черный костюм. Этот был высокий, с тонкой талией. Человек, лежащий на земле, закричал:

— Держите ее, черт побери! Она меня разглядела!

Поворачивая лошадь, Элизабет резко пришпорила ее. Когда она оглянулась, человек, выбитый ею из седла, вскочил на коня, а потом все трое бросились за ней. Коровы загораживали ей дорогу. Она ударила свою лошадь хлыстом. Пегашка споткнулась и чуть не упала. Обогнув стадо, Элизабет подняла лошадь в галоп. Прогремел выстрел, еще один. Только теперь она поняла, в каком отчаянном положении оказалась. Они не дадут ей уйти. Теперь уже нет.

Она доскакала до конца оврага и вылетела в прерию. «На юг!» — кричало все в ней. На юг, к «Длинной Девятке», к безопасности; но когда она снова оглянулась через плечо, те трое уже выскочили из оврага, рассыпались в стороны и старались отрезать ее от пути на юг.

— Вернитесь, девушка! — закричал кто-то из них. — Вернитесь, мы вас не тронем!

Теперь она была на открытой местности, где ее пегая лошадка могла развернуться вовсю, и она благословляла Олли Скоггинза, выбравшего такого резвого конька. Они старались завернуть ее к северо-востоку, но она постепенно отрывалась от погони, а долго гнаться за ней они не решатся. Нет, ведь на северо-востоке находится Крэгги-Пойнт, скоро она пересечет тракт, а там можно кого-то встретить… Но они снова начали стрелять. Она полагала, что они стараются испугать ее и заставить остановиться, либо же хотят подстрелить лошадь — одно из двух. Но тут что-то ударило ее в плечо, сильно, будто молоток, и она чуть не перелетела через голову лошади.

Она ухватилась за рог седла и выронила повод. Она продолжала скакать, зная, что ранена и что скоро свалится с седла.

6. ВЫБОР СДЕЛАН

Джесс Лаудон ощущал себя человеком, у которого были разом обрублены все связи. В крошечной конторке платных конюшен Айк Никобар сидел напротив и что-то толковал, но Джесс почти ничего не слышал. До него доносился голос Айка, но мыслями он был очень далеко — и вот только теперь осознал, где он. Он приехал сюда рано утром, рассказал Айку про Джо Максуина, а потом забрался на сеновал и заснул. Проспал почти весь день. Когда он, наконец, слез с сеновала, Айк принес ему какую-то еду. На скамейке между ними стояла бутылка, но выпивку он оставил Айку. На дне бутылки Джесс Лауден никогда не находил правильных ответов.

— Ты про тот раз, когда мы плыли на пароходе в Сент-Луис, — говорил Айк. — Джо налил себе речной воды, а ты опустил в стакан яйцо — и его видно не было, такая грязная была вода. Помнишь, Джесс? Джо клялся, что до конца пути будет пить только виски. И пил!

Лаудон провел ладонью по щекам и подбородку. Щетина… Надо побриться — или почистить морду скребницей, одно из двух. Он поглядел на свои руки и увидел грязь под ногтями, и это напомнило, что ночью он копал землю. Такая мелочь может расшевелить воспоминания. Он думал, что уже привык к мысли о смерти Джо, но вот вспомнил — и его ударило снова.

— Он был рожден для неприятностей, этот Джо, — продолжал Никобар. — Припоминаешь ту ночку в Янктоне, на том самом пароходе? Джо налился сивухи по самую макушку и решил прогуляться по перилам на машинной палубе. Хлопал крыльями как петух, кукарекал, а мы с тобой умоляли его слезть на палубу, чтобы он не свалился в речку и не попал под колесо. И не решались схватить его, чтоб он не потерял равновесия. Господи Боже, и нагнал он в тот вечер на меня страху, этот Джо!

Лаудон кивнул. Все это вновь предстало у него перед глазами, отчетливо и страшно. Джо, балансирующий на перилах, и молотящее воду старинное кормовое колесо. Да если бы он свалился за борт, эти лопасти размололи бы его в порошок. Ладно, Джо не споткнулся, и ему досталось еще пару лет пожить — только чтобы кончить теперь с веревкой на шее. Что, лучше это? Ни черта! Ну почему не мог Джо отдать концы в тот вечер на пароходе? Разве не лучше было ему помереть залитым по ноздри и развеселым, чем вот так, как оно в конце концов вышло?