Будь осторожен, незнакомец!

Сейчас, наверное, скоро полдень, хотя по солнцу этого не определишь — оно затерялось в высокой дымной пелене. Лаудон попытался думать о чем-то другом, чтобы избавиться от мрачного настроения, вызванного раздражением из-за Фрума и Скоггинза и постепенно усиливающейся тревогой. Лучше бы ему сейчас вместе с другими ребятами из команды «Длинной Девятки» возиться с поздно родившимися телятами или разводить костер из сухой полыни и бизоньих лепешек в каком-нибудь овражке. А то, чем приходится заниматься сегодня, — это для ковбоя противное дело, работа, которую Фруму следовало бы выполнить самому… В сердцах он лишний раз хлестнул лошадь бичом.

В течение часа он ехал вниз — земля перед ним спускалась к реке, протянувшейся вдали. Скалы и изрезанное кольцо бедлендов ограничивали поле зрения, но Лаудон все искал взглядом пароходный дым. Показались первые ивы, не особенно зеленые в это сухое лето, и раскинувшийся перед глазами Крэгги-Пойнт. Он подкатил к поселку, выбрался наконец на единственную улицу и, натянув вожжи, остановился перед платной конюшней.

Из черного проема дверей появился Айк Никобар. Улыбка осветила его выдубленное лицо.

— Так это ты, Джесс!

Лаудон вылез из двуколки.

— Задай этой старой метелке корму получше, Айк, — сказал он и пожал старику руку. Лицо Айка украшала настолько обильная растительность, что он мог бы в ней устраивать засаду. Ревматизм пригнул его к земле;

Лаудону было грустно смотреть на него и вспоминать те времена, когда Айк орудовал ружьем для охоты на бизонов с такой легкостью, будто это был ивовый прутик

— Лошадка из Айдахо, — сказал Айк, разглядывая животное с клеймом «Длинной Девятки». — Пегаш чертов, его у нез-персе [4] купили, готов биться об заклад. Фрум больше думает про деньги, чем про то, чтоб кони были хорошие, — он заглянул в двуколку и увидел винтовку; лицо его омрачилось. — Джесс, что собирается сделать Фрум?

— Насчет этих неприятностей? — Лаудон пожал плечами. — Спроси лучше, что собирается сделать Синглтон. Или Коттрелл, или Лейтроп и его ребята из «Письменного Л», или люди с любого другого скотоводческого ранчо. Да каждое ранчо отсюда до Майлса в этом деле имеет свой интерес.

— А-а, все они сделают то же, что и Фрум, — сказал Никобар с абсолютной убежденностью.

— Айк, пусть это тебя так не печет, — сказал Лаудон.

Морщинистое лицо Никобара собралось складками.

— Знаешь, тут у меня бывает до черта ребят из округи, Джесс. Кое-кто на бизонов охотится, как мы когда-то. Другие дрова заготавливают для пароходов. Попадаются охотники на волков и трапперы. Пилигримы, которые заглядывают ко мне по дороге в Джудитз. Чем им заниматься, что осталось со старых времен? Наниматься в объездчики, как ты, или в конюхи, как я? Кое-кто не в восторге, если надо получать приказы от босса…

Лаудон сказал:

— Человек, работающий на босса, не попадет в неприятности.

— Как Джо Максуин попал? — Никобар покачал головой. — Может, оно и так. Но только страну гробят скотоводы и железные дороги. Сперва они построили Северную Тихоокеанскую. Теперь Джим Хилл предлагает еще одну. Черт побери, Джесс, а чем плохо ездить и возить грузы на пароходах?

Лаудон глянул в сторону пристани.

— Кстати, я тут встречаю «Красавицу Прерий».

— «Красавица» причалит сегодня в полдень. Кто-то из ребят видел ее в устье реки Редуотер нынче утром.

Лаудон кивнул и объяснил:

— Племянница Фрума приезжает. Меня сюда прислали, чтоб оттарабанить ее в «Длинную Девятку». В бараке по койкам двадцать человек валяются, а выбрал он

я этого занудного дела меня… — Он огляделся. — В городе есть кто-нибудь?

— Джо Максуин, — сказал Никобар. — Больше никто тебя не заинтересует. А может, ты и с Джо дел не захочешь иметь теперь, когда он связался с этими бандюгами-бедлендерами, — он влез в двуколку, чтобы поставить ее на тележный двор, но ехал медленно и аккуратно — явно хотел, чтобы Лаудон тоже сел рядом. В лице Никобара неожиданно засветилось острое любопытство. — Слушай, а ты ведь вроде зимовал прошлый год у Клема Латчера на этом его ранчо, где он траву на сено выращивает?

— Конечно, Айк. Ездил на реку и долбил проруби во льду. Фрум узнал где-то, что лучше не выпускать скот на реку, чтоб не проваливался в полыньи. У Латчера на ранчо было тепло и работать удобно. — Он объяснил это спокойно, с невинным лицом, сдерживая улыбку — уж слишком неуклюже Никобар подбирался бочком к действительно интересующему его вопросу. — А чего это ты спрашиваешь про Латчера?

Никобар сказал уклончиво:

— Да эта Адди Латчер… Ты, должно быть, с ней там близко познакомился…

Лаудон ухмыльнулся.

— Клем все время вертелся поблизости…

— Так что ж она за женщина, а, Джесс?

— Да вот такая женщина: надевает свое самое лучшее воскресное платье, в каком в гости ходят, и шляпу с цветочками, и сидит в таком виде в бревенчатой хижине весь зимний вечер.

— Чтоб сделать приятное Клему? Или тебе?

— Чтоб сделать приятное себе, — ответил Лаудон.

Никобар сосредоточенно разматывал вожжи, завернутые вокруг кнутовища, торчащего у оглобли. Лицо его снова сморщилось.