Будь проклята Атлантида!

Севз чувствовал, что победа ускользает. Но в запасе был хороший удар. Нашарив взглядом желтое лицо Ипа, Громовержец чуть заметно кивнул. Либиец скользнул к выходу.

- Люди! – вновь все повернулись на голос Севза. – Вот он сказал: «Оолы напали на безоружных, убили их», - выдержав паузу, Севз выкинул руку вперед. – Смотрите!

От входа к возвышению шла вереница Севзовых шакалов. Отшвыривая ногами недоеденные куски, они по двое несли что-то тяжелое.

- Смотрите! – первая пара подошла к помосту и положила труп пожилого воина в оольской рубахе из рыбьей кожи.

- Айя! Окуня убили! – взвыл Пстал.

Пара за парой молча складывала у возвышения свою ношу. С каждым трупом в зале рос гул. Промеат пытался что-то сказать, но его никто не слушал. Лишь Севз мог переорать накаляющийся гнев:

- Смотрите! Смотрите, вожди и матери! Кто лжец и убийца?

- А-а!! – закричал Пстал, дичающими руками нашаривая дубину.

- Всех обманул! – подхватил Эстипог, дергая из ножен атлантский меч.

«Ну, скорее! – мысленно кричал им Севз. – Скорее же!»

- Нет, постойте! – Хамма схватила за плечо Пстала. Оол оттолкнул руку, и либийка чуть не упала. Но два десятка желтых воинов тут же кинулись из зала на помощь Матери. – Стойте! – вновь крикнула Хамма, заслоняя Промеата. – Пусть теперь он скажет.

- Пр-роклятая болтунья! – скрипнул зубами Севз, в ярости забыв, что Мать либов славится молчаливостью. Рев в зале смолк.

- Зачем ты их убил, Приносящий?

Промеат не опустил глаз под взглядом либийки:

- Когда они напали на гавань, меня там не было. Всего сотня ибров охраняла ее. Сейчас половина из них мертвы. И многие атланты. А Севз велел принести сюда только этих, напавших первыми…

- Неправда! Я видел: рогатые сами напали! – завопил пробравшийся к возвышению Ип.

- Не верьте Севзову шакалу! Он прислужник краснолицей Змеи! – кинулся к либийцу Ор.

Севз видел, что старательно налаженная западня захлопнулась лишь наполовину. Подавив застилающее глаза бешенство, он искал, какой удар еще нанести. Завтра отрезвевшие вожди увидят залитую кровью гавань, вспомнят, что флот готовит Инад. Тогда ни одна рука не поднимется на Промеата…

- Один одно говорит, другой – совсем другое. Как узнать, где правда? – развел руками Эстипог.

Слова пеласга шевельнули в мозгу Севза неясную мысль. Изловчившись, он ухватил ее за хвост.

- Слушайте! Эстипог хорошо сказал. Спросим атлантских духов – виновен ли Промеат или кем-то обманут.

- А как мы их спросим? – недоверчиво посмотрела на Севза Хамма.

- У узкоглазых есть обычай: человека привязывают к скале, над которой летают священные птицы. Если они не тронут его, значит, на нем нет вины. Сделаем так?

- Он опять обманывает, - сказал Промеат. – На этой скале не испытывают, а казнят. Коршуны убивают всех.

- Ну уж эта ложь совсем глупая! – возмутился Громовержец. – Все знают, что атланты казнили сами или заставляли медведей. – На этот раз никто не усомнился в его словах.

- Что же! – раздумывая, сказал вождь пеласгов. – Неплохой обычай. Мы, если проверяем кого-то, заставляем биться один на один с быком.

- А мы – посылаем на льва, - сказала Хамма.

- Значит, согласны? А ты, Пстал?

- Не ошиблись бы птицы! – проворчал вождь оолов. – Но если ты им доверяешь, пусть будет так.

- А ты согласна, Мать бореев? – спросил Севз.

Гехра долгим взглядом посмотрела а глаза мужу.

- Что ты невиновен, я верю! – медленно сказала она. – Значит, виновен либо Приносящий, либо Змея. Испытаем обоих. Или никого!

Севз колебался всего мгновение.

- Правильно! Я и сам засомневался: не помогла ли она ему с этим кувшином?

- Чурмат! – позвала Гехра. – Найди и приведи Змею.

Одолевая наплыв горького безразличия, Промеат еще раз попробовал бороться.

- Если Севз ищет справедливости, он должен быть на скале третьим.

Севз ждал этого.

- Но я не атлант! – возразил он. – По матери я бореец, и атлантские духи не могут судить меня. Разве не так, вожди?

- Ты не атлант, и не бореец, а подлый выродок! – сказал Промеат и отвернулся.

Матери и вожди молча ждали. Большинство гостей спешило выбраться из зала. Когда схватываются боги, простым охотника лучше быть подальше. Многие помнили, как под Джиером вызванные Громовержцем молнии валили своих и чужих…

Ор решил, что время пришло:

- Севз, ты не забыл, что я когда-то спас тебя?

- Человек не может спасти бога, - поправил Громовержец, - но верно, ты помог мне. Говори, чего хочешь за это?

- Отпусти Приносящего свет.

- Не могу! – Севз развел руками. – Матери решили, что его испытают духи. Как я нарушу их волю?

Тогда Ор выдернул нож и прыгнул на Севза. Отяжелевший от еды и некты, тот вряд ли успел бы отразить удар. Но более молодой, длиннорукий Пстал, медленный, когда приходилось думать, дубиной действовал мгновенно. Мелькнув в воздухе, она настигла гия и ударила по голове. Ор упал у ног Севза. Тот остановил Пстала, вновь поднявшего дубину:

- Вот теперь я верну долг! Заберите его, - кивнул он борейцам, - а завтра после полудня отпустите.

Двое молодых воинов подхватили гия под руки и поволокли из зала. Им пришлось посторониться – навстречу, окруженная борейцами, шла жрица из Умизана.