Будда

Шраманы (санскр. — прилагающий усилия, подвижник) —

так философствующие аскеты, покинувшие отчие дома и собственные семьи, скромно и с достоинством называли самих себя. Несмотря на то что большинство из них принадлежали к варне кшатриев (были среди них и брахманы), они мыслили и действовали вразрез с корпоративными, сословными интересами. Эти бездомные философы и мастера йогических практик бродили по Индии, часто таясь по лесам и скрываясь в горах, начиная с VI века до н. э. и даже раньше. Иногда они выбирались наружу из своих лесных нор, горных расщелин и пещер, поближе к людской толчее. Не избегали они и совсем глухих мест — жил бы поблизости кто-нибудь. Пробудить народ от духовной спячки, расшевелить его ум своими беседами — вот чего они хотели.

Попытаюсь представить, как выглядели эти мыслящие безумцы, выбравшие жизнь аскетов. Думаю, что со стороны большинство из них смотрелись нелепо и устрашающе. Немытые, истощенные, с всклокоченными и грязными волосами, с длиннющими ногтями, с выступающими наружу ребрами, идущие с трудом и вразвалку на усохших от недоедания ногах, словно на укороченных ходулях, они напоминали претов —

вечно голодных духов умерших людей. Как уверяют священные предания, преты расплачиваются подобным непрезентабельным видом за свои прегрешения в прошлых жизнях.

Бритоголовые, в замытом до желтизны тряпье или вовсе голышом аскеты шествовали тем не менее величественно в предвкушении серьезных речей к главной городской или деревенской площади. Там обычно собирались для решения общих вопросов горожане или крестьяне, там философов-выскочек ждали рассудительные и благочестивые брахманы с высокомерным выражением на лицах. Эти аскеты-шролшны, по определению Виктории Лысенко, были «духовные существа в призрачной телесной оболочке»[169].

Казалось, человеческие пороки этим людям чужды. Ради достижения личного самоусовершенствования и духовной чистоты они шли на любые мытарства: ограничивали себя в еде, одежде и в общении за пределами философских диспутов. Для народа они были явлением великого торжества духа над материальным миром с его неиссякаемой жаждой обогащения и потребления, с его плотскими страстями и неуемными желаниями.

Первые шраманы появились на десятки лет раньше Будды. Это не помешало ему, однако, стать самой известной и позитивной фигурой движения, называемого шраманским. Хронологические рамки существования общественного спроса на шраманов достаточно велики — целое столетие. Как считает Владимир Шохин, с рубежа VI–V веков до рубежа V–IV веков до н. э. Первые индийские философы были непосредственными предшественниками Будды и его старшими современниками, убежден российский индолог, а «сам он в известном смысле завершает данный период, является его “итоговой фигурой”»[170]

.

Между шраманами шла острая идейная борьба за умы и симпатии соотечественников. Если определять современными понятиями политический аспект этого движения, — за авторитет в народе, за повышение своего рейтинга среди простых людей. От того, у кого из них этот «рейтинг» был выше или ниже, зависела бóльшая или меньшая поддержка со стороны новых властей.

Что предлагали «новые мудрецы», странные по образу жизни и манере общения? Считать всех людей равными, к какой бы варне они ни принадлежали. Не думать, что на одних брахманах весь мир держится. Не смотреть на людей как на жертвенных животных. Научиться управлять своими желаниями и понимать необходимость их определенным образом упорядочить и гармонизировать в соответствии с чувством меры и законами природы, — тогда люди перестанут страдать и маяться дурью.

Индийское общество было разбужено и взбудоражено новыми идеями. Люди с восторгом слушали шраманских ораторов, несмотря на некоторую «заумность» их речей. Многим казалось, что выговаривается самое болезненное, самое важное, что давно накипело на душе.