Я звоню консультанту в надежде получить какую-то моральную поддержку. Он предлагает мне переодеться в женщину, и я подозреваю, что это лишь наполовину шутка.
Возвращаясь в кабинет, я спрашиваю: «А Коран, случайно, не разрешает врачам мужского пола оперировать в экстренных случаях?» Которым этот, я напоминаю им, является. Это чистый блеф с моей стороны, однако в религиозных текстах запросто могло бы быть написано что-то вроде этого. Они просят меня дать им пять минут, звонят по телефону, после чего меня разыскивает муж, чтобы сказать, что они с радостью позволят мне принять роды. Он сказал это с такой интонацией, словно я должен быть ему благодарен.
На самом деле я и вправду ему благодарен, потому что меня прежде всего беспокоит здоровье и жизнь их ребенка, а не то, что думает по этому поводу его (или чей бы то там ни было еще) бог. Кроме того, у меня нет запасного плана, и я даже думать не хочу, сколько всяких бумаг мне пришлось бы заполнить, откажись они от операции.
Заходит анестезиолог (конечно же, мужчина), чтобы подготовить женщину к операции, и мне остается только надеяться, что это не вызовет новых проблем. Может, нам нужно повесить табличку «Работает акушер-мужчина»?
Вскоре мы уже в операционной, и я без проблем принимаю роды. У нее чудесная девочка. Здоровая мама, здоровый ребенок – к этому мы всегда и стремимся, и они должны быть рады, что все для них закончилось благополучно, в отличие от многих других проходивших через эти двери семейных пар.
Благодарность мужа не знает границ – он извиняется, что потратил впустую мое время и добавил мне стресса, а также благодарит за все, что я сделал. Подобно большинству новоявленных отцов, он, наверное, просто перенервничал, да и думаю, что от угрозы вечного проклятия ему легче не было.
Мужчина собирается в магазин. Может, мне что-нибудь нужно? Мне так и хочется увидеть его реакцию, если я попрошу у него сэндвич с беконом и бутылку водки.
Должен был вернуться домой в ровно в 19.00. Сейчас на часах 21.30, и я только что вышел из родильного отделения. Что ж, придется в другой раз поехать забирать свои вещи из квартиры. С другой стороны, мое новое унылое холостяцкое жилье находится всего в 10 минутах от больницы.
Пациент в отделении неотложной помощи с жалобами на боли в животе все ниже и ниже опускается в списке моих приоритетов, так как дел в родильном отделении все прибавляется. Я пытался стабилизировать пациентку с преэклампсией, когда получил вызов от разъяренного ординатора неотложной помощи:
«Если вы немедленно не придете в отделение неотложной помощи, то время ожидания этого пациента превысит установленную норму в четыре часа»[143]
.«Хорошо. Но если я
Раунд.
Добрых пять секунд на том конце провода была тишина – он явно пытался понять, может ли он сказать что-то такое, чтобы убедить меня спуститься и избавить его от проблем с начальством. Я же тем временем не перестаю дивиться системе, которая настолько помешана на взятых с потолка целевых показателях, что ему требуется столь много времени для ответа.
«Ладно. Просто придите, когда сможете, – очнулся ординатор. – Но мне все это очень не нравится».
Когда моей пациентке с преэклампсией уже ничего не будет угрожать, надо будет ей напомнить написать ему письмо с извинениями.
К.С. – последняя пациентка, которой нужно подписать перед операцией форму информированного согласия. Это пожилая дама, которой назначили гистероскопию вследствие недавнего вагинального кровотечения. Она пришла в сопровождении переполненного дерзостью сына в красных штанах, который убежден, что если к медперсоналу относиться как к дерьму собачьему, то это убедит их в его важности и они будут больше стараться. Удивительно, но это весьма распространенное убеждение, которое, как бы мне ни было неприятно это признавать, является абсолютной правдой. Именно такие люди и пишут жалобы на врачей из-за малейшей царапины на маникюре.
С каждым задаваемым им вопросом мне приходится все крепче держать язык за зубами. «Сколько раз вы уже это делали?», «Разве этим должен заниматься не ваш консультант?». Если бы мы были в ресторане, а я был официантом, то я бы уже замешивал в его мясо по-бургундски свою слюну со спермой. Однако моя пациентка – милейшая старушка, которая не должна страдать из-за того, что ее сынишка полный мудак. Разговор окончен. «Представьте, что это ваша мать», – дает он мне указание. Я заверяю его, что в его интересах, чтобы я этого не делал.