Будет больно, приятель!

Даниил прекрасно понял свои перспективы. Его будут бить и довольно долго. Насколько сильно, зависело от договоренностей с местным изолятором временного содержания (ИВС), а также позиции начальства и прокуратуры. Сотрудникам ИВС не нужен задержанный с кучей травм, поэтому они вполне могли и провести освидетельствование. Тогда к операм бы появились вопросы. В его отделе позиция была четкой: «бейте кого и сколько хотите, но, если залетите, отмазывать вас не будем». Как было все устроено здесь, непонятно, но, как говорится, бери плохой конец – вытянешь хороший. Вариантов было несколько. Первый: уйти в несознанку. Плюсы: не надо думать; получай побои и молчи. Минусы: будет больно. Второй: поиграть с ментами в кошки-мышки. Бить тоже будут, но не сразу. Третий вариант – с требованием адвоката – годился только для детективов. Его размышления прервал стук в кабинет.

– Кореньков, Плахотнюк! Быстро форму надеть и в актовый зал. Нового начальника полиции привезли представлять. Через десять минут начало.

– Твою тюбетейку, – выругался Кореньков. – Вместо Суходольского который? Откуда хоть?

– Хер его знает, вроде с Урала, – ответил невидимый голос из коридора.

Ничуть не стесняясь Даниила, опера начали переодеваться из штатского в форму. Переодевшись, они скептически посмотрели на него и вполголоса начали советоваться.

– Вниз его отведем? – спросил Плахотнюк.

– Да ну нах, у меня бумаги не готовы, а там его просто так не примут. А мы так и не решили, – голос Коренькова понизился до неразборчивого.

Он подошел к Даниилу сзади, резко выдернул из-под него стул, так что Смирнов завалился вперед, больно ударившись лицом о пол. Опер подтащил его к батарее центрального отопления, прижал коленом к полу и расстегнул наручники с одной руки, потом завел цепь за трубу батареи и вновь сковал руки. Даниил не пытался сопротивляться, понимая, что из положения лежа ему ничего не сделать с двумя хоть и не особо крепкими, но стоящими на ногах операми.

Полицейские вышли из кабинета, закрыв за собой дверь на ключ. Смирнов первый раз в жизни порадовался несовершенству информационных технологий правоохранительной системы. Очевидно, если опера и заказали на него справку, она еще не была готова. Иначе ни один мент в здравом уме не оставил бы своего бывшего коллегу в наручниках БРС-2 одного в офисе. Смирнову приходилось оставлять задержанных в кабинете, но для этих целей у него был неведомо кем ввернутый в стену под самым потолком крюк, на который он и цеплял наручники задержанных.

Даниил ни секунды не раздумывал над своими действиями. Явно живым из этой передряги его не собирались выпускать. Фраза про не скинутый пистолет, сказанная начальнику отдела, вопрос «зачем человека убил», а самое главное – металлический предмет, к которому прижимали его пальцы, не давала надежд на честное разбирательство. Через пять секунд после ухода полицейских Даниил уже сидел, спустя пятнадцать подтащил ногой пачку документов, соединенных канцелярской скрепкой, через минуту он ее разогнул, зубами загнул кончик длиной в пару миллиметров от края и начал колдовать с замком. Сначала пришлось помучаться с фиксатором, потом взяться за сам замок, но за пятнадцать минут Даниил справился. Он забрал со стола свой телефон и документы, после чего огляделся. Окно было без решеток и выходило во двор. То есть можно было, не привлекая внимания, вылезти.

Он начал было открывать окно, но тут в коридоре послышались громкие возбужденные голоса. «Похоже, начальника полиции представили быстро, у нас такое на час могло затянуться», – подумал Даниил. Он быстро окинул взглядом комнату и увидел в одной из коробок с вещдоками металлическую фомку, быстро схватил ее и улегся к батарее, спрятав ее под собой. Руки он заплел за трубой, так чтобы не видно было снятых наручников. Через несколько секунд в замке двери провернулся ключ и в кабинет зашел Кореньков. Он подошел к шкафу и начал переодеваться. Снимая штаны, он машинально повернулся спиной к Даниилу, подглядывавшего за ним снизу вверх. Дождавшись момента, когда Кореньков встал на одну ногу, Смирнов с фомкой резко вскочил, в один прыжок допрыгнул до повернувшегося к нему полицейского и со всей силы рубанул его по голове. Опер успел поднять руку, но удар был такой силы, что фомка с треском отбросила руку и впечаталась в череп Коренькову. Тот беззвучно осел на пол. Даниил тут же втащил его внутрь шкафа, прикрыл дверцу и встал за дверью, дожидаясь Плахотнюка. Тот появился через минуту, резко распахнув дверь и сделав два быстрых шага внутрь кабинета. Там он на секунду застыл, не увидев ни Коренькова, ни Смирнова. Даниил хотел его сначала допросить, поэтому ударил фомкой не по голове, а по правой ключице, характерный хруст и безвольно повисшая рука дали ему понять, что удар достиг цели. Он зажал Плахотнюку рот, параллельно захватив его левую руку. Но тот от боли и шока потерял сознание, поэтому опасаться его крика не приходилось. Даниил усадил его на пол, схватил со стола ключ, положенный туда Кореньковым, и закрыл дверь на замок.