Будильник в шляпной картонке

Увидев впервые Виолу Росс, я подумал, какая превосходная любовница из нее выйдет. Не жена, нет, как о жене я о ней даже не мыслил. Женам, им присущи домоседство, хозяйственность и постоянство, тогда как в Виоле с ее бьющей через край жизненной силой и таинственной скрытностью наличие таких качеств предположить было трудно. Я знал о ней только, что она замужем за человечком слабого здоровья, видом похожего на хорька. Ни на минуту не допустил я, что она может хранить ему верность. Мы сошлись почти сразу. Поначалу была в ней этакая бесшабашность, она готова была признаться во всем мужу, рискуя даже разрушить семью. Однако с моими планами это никак не вязалось.

«Зачем сумасбродства, – сказал я, – когда можно получать от жизни удовольствие, не впадая в крайность?» И она согласилась. Мы были крайне осмотрительны. Вместе нас никогда не видели в Марстоне. Виола находила поводы ездить в Лондон, именно там мы встречались. Как я и предполагал, она оказалась идеальной любовницей. Однако спокойно Виоле не жилось, смотреть на наши отношения как на эпизод, который доставляет радость нам обоим, а потом перейти к следующему приключению, она не могла. Она сделалась беспокойна, стала заговаривать о муже.

– Если он узнает! – вздыхала она.

– Не узнает, если ты будешь осторожна. А потом, ты ничем ему не вредишь. Сама говорила, между вами сто лет уже ничего не было.

– Будет, если он узнает, что у меня другой. Это в его характере.

Позже оказалось, что он таки ее заподозрил и производит перемены в устройстве дома.

– Он догадался, что это я? – спросил я.

– Нет, похоже, он думает, что это Гарри, и лишь потому, что я приняла сторону мальчика. Но ведь я права, ты согласен? Ты и сам знаешь, что я права.

Мне было наплевать на Гарри и тогда, и сейчас. Я бы не возражал, если бы его повесили, уж лучше его, чем меня.

– Пусть так и думает, – решил я. – И не помешает добавить правдоподобности. Заезжай к Гарри почаще, когда ты в городе.

Она опять согласилась и, бывая в Лондоне, почти каждый раз навещала пасынка. Эдвард Росс от этого прямо-таки сатанел.

– Чего доброго, схватится за нож и перережет мне горло, – говорила Виола.

– Он? Никогда! Кишка тонка.

– Хорошо, что у него нет револьвера.

Ситуация становилась обременительной. Мне пришло в голову, что сменить климат пошло бы на пользу нам всем. Виола понемногу начала усваивать манеры, свойственные докучливым женам. Подробно расспрашивала меня о том, где я бываю, с кем и когда вижусь. Это мне было неприятно, я раздражался. Ну, вздумалось мне встретиться с другой женщиной, и что? Это мое дело. Раз или два у нас случились скандалы. Однажды мы две недели не разговаривали. «Не пора ль нам расстаться?» – начал подумывать я. Мне хотелось уехать в Нью-Йорк. Но я знал Виолу. С нее бы сталось открыться мужу и поехать за мной. Пожалуй, решил я, лучше действовать исподволь. Наши отношения к этому времени утратили свою новизну, начали тяготить. Меня не оставляло подозрение, что она вот-вот расскажет обо мне мужу.

Примерно в этот момент я познакомился с Банти Фрайр. Думаю, когда я умру, люди скажут, что я всего лишь охотился за ее деньгами, но это не так. Не стану лукавить, будь она бедна, может, я не взглянул бы на нее второй раз, но при этом она – единственная женщина в моей жизни, которой я был бы верен. Я желал ее страстно, самозабвенно, до такой степени, что почти возненавидел Виолу, стоявшую у меня на пути. Почему мы не можем расстаться как добрые друзья? Наш союз начался как приключение, в удовольствие нам обоим. Я никогда не хотел, чтобы он перерос во что-то другое. Тем не менее я понимал, чем рискую. Я не мог объявить о нашей с Банти помолвке, пока не покончу с Виолой.

А потом ситуация усугубилась. Виола сказала, что Эдвард точно подозревает.

– Что он подозревает? – спросил я.

– Что у меня есть любовник.

– Он догадывается, что это я?

– Не думаю. Но если он спросит, мне будет непросто его обмануть.

Я никогда уже не узнаю, сдала ли она свои укрепления. Она клялась, что нет, и, может быть, так и было. Но в день своей смерти Эдвард получил письмо, в котором наши имена были названы. В тот вечер она позвонила мне по телефону.

– Эдвард только что устроил мне ужасную сцену.

– Что такое на этот раз?

– Он получил письмо, в котором рассказывается о нас. Он сказал, что предъявит письмо суду.

– Черт возьми! Что он собирается делать?

– Он нанял детектива следить за нами.

– Значит, надо быть осторожней. Разумно было бы на время уехать.

– Нам обоим?

– Нет, конечно. Не говори ерунды. Но если ты не будешь встречаться со мной, сыщику не за кем будет следить.

– Он может вызнать то, что произошло раньше. Слишком поздно уже уезжать, если мы не уедем вместе.

Но этого я хотел меньше всего.

– Знаешь что? Давай затаимся и некоторое время не будем ничего предпринимать. Если нас кто-то видел в Лондоне вместе, это не преступление, да и держались мы слишком осмотрительно, чтобы себя выдать.

– Мне нужно тебя увидеть, – настойчивым тоном сказала она. – Сегодня же!

– Но это невозможно. Неблагоразумно. Нас увидят!