Будьмо (СИ)

Я же тоже не стал искать встречи с ментами, а помчался назад домой.

Но впервые родительский кров нынче мне уж не казался моей крепостью и пристанищем от житейских бурь. И я захватив свой всесильный пропуск подался на некогда правительственные дачи на аудиенцию до господина прокурора. У меня к нему возникло несколько неотложных вопросов.

Мать вашу.., - ругался я самыми грязными словами и вытирая такие же слезы. – Зять, видите ли, им не угодил. Аристократы хреновые! Я вам не куропатка! Я вам покажу кузькину мать! – репетировал я на дороге исковое свое заявление.

Прокурора дома не оказалось, но после того как телеглаз меня пару раз окинул с ног до головы, мордастый охранник меня все же в дом пропустил.

Я почти бегом промчался через десяток пустынных хорошо упакованных богатым убранством комнат и следуя указаниям лакейского вида стража попал в будуар самой Марьи Станиславовны. Та перед огромным вращающимися зеркалами наводила последний марафет перед выездом в свет.

Ну? – прозвучало коротко и выжидающе.

Я не опешил, но просто на миг дух забило от быстрой ходьбы, да и охранник мозолил глаза.

Выйди, - и телохранитель вмиг испарился.

Я вам не какой-то там бывший премьер в изгнании!! Я без пяти минут миллионер и американский подданный! И вам мое убийство так просто с рук не сойдет. И не надейтесь! – сделал я ход сразу же с козырей. – Будущий зять, видишь, им не понравился… Но зачем же тогда будущего внука спросить?! – и как не я крепился, но плотина рухнула и слезы сами хлынули с глаз.

От моих слов Марья Станиславовна было не впала в кому, но пару раз энергетично схвативши ртом и руками воздух, с собой все же совладала.

Успокойся! Расскажи все по порядку. И, пожалуйста, все поподробнее. И поверь мне на слово! Ни я, ни тем более мой муж убивать тебя никогда не собирались.

А кто же тогда сегодня по мне стрелял?! – враз меня переклинило в ином направлении. (Безоговорочно верить женщинам на слово было моей слабостью.)

Вот это и я тоже знать хочу, - Марья Станиславовна постаралась говорить со мною как можно доходчивее памятуя о моей, мягко говоря, святой простоте.

С наследства я и начал свой рассказ и сразу же в глазах своей собеседницы стремительно взлетел на самый верх олигархической лестницы, то бишь не по званию, а по состоянию. И поэтому и моя исповедь о встрече с Софьей и о том, что Марье Станиславовне скоро суждено стать бабушкой, явно почувствовалось получили полное родительское благословение и отпущение грехов, как прошлых так наверное и будущих.

Правда, прошлое еще таило в себе опасные подводные валуны.

Ваня! – Марья Станиславовна зарделась как девочка. – Надеюсь у тебя хватит … такта не рассказывать Софье о наших прошлых взаимоотношениях?

Конечно же. Зачем воротить прошлое. И не вините себя, не казните. Безгрешные только ангелы, а мы люди, которым свойственно любить и быть любимыми. Тогда я был искренний в своих чувствах. И мне не чего стыдится…

Иван! Перестань, пожалуйста, - умоляюще попросила меня Марья.

Конечно, конечно я буду молчать, - заверил я вслух, но я сам подумал, - что Софья меня наверное бы поняла и простила. Но лучше все же не рисковать.

Так мы похоронили общее свое прошлое и даже воспоминания о нем развеялись легкой дымкой.

Но вот туманный мой рассказ неясностей о произошедшем на меня покушении не развеял. Да, но вот цепкая моя память на различные цифровые комбинации дала хоть какую-то зацепку.

Так какой ты говоришь у этого “жигуленка” был номер? – переспросила моя будущая (какое красивое слово) теща и потянулась за мобильным телефоном.

Будете мужу звонить? – спросил я официально – вежливо подготавливая себя к роли примерного зятя.

А ты можешь назвать хоть одно резонансное дело, которое раскрыла наша прокуратура? – не переставая удивляться моей наивности, спросила Мария Станиславовна.

Я пристыжено умолк и телефонный разговор с всесильным Петром Михайловичем прошел без моего участия.

Ох, и задал я работенки своим будущим родственникам! Так как пока опасность для моей жизни не миновала я наотрез отказался покидать прокурорскую цитадель.

У вас здесь охрана и я буду как у бога за пазухой, - не согласился я ни на какие увещания и заверения шокированной Марьи Станиславовны.

Видя, что я не на шутку испугался за свою жизнь и что какой-то резон в моих словах все же есть леди-босс перешла от слов к делу.

И пока Петр Михайлович наводил справки и “улаживал” мои дела (видимо Софью он и вправду считал своей дочерью ибо проявил обо мне воистину отеческую заботу) я три дня просидел запертым в подвале прокурорской виллы.

Славным оказался погребок! А от нервного мандража и (несмотря на теплую одежду, которой меня снабдили) не весенней прохлады я постоянно чувствовал волчий аппетит. А выбор продуктов и выпивки был в прокурорском подвале не хуже, а может и лучше чем в супермаркете далеко не средней руки.

Не знаю сколько я выпил и съел, но вот приготовленной в одной из дальних каморах для меня клозет (небольшой с плотной крышкой бочонок) мною был заполнен почти до верху.

…