Будни и праздники

В калитку часто и беспорядочно застучали: видимо, человек в спешке не обратил внимания на кнопку электрического звонка. Предчувствуя недоброе, дед Тишка откинул засов. Перед ним возник немолодой худой мужчина без шапки, в расстегнутом пальто и с сосновым дрючком наперевес.

— Вы… кто… такой? — еле переводя дух, отрывисто спросил он, грудью заталкивая деда во двор.

— Я-то? Сторож, — опешив от натиска, отвечал дед.

— Ага!.. Сторожите, значит? — злобно закричал человек. — Кто сюда… забежал недавно? Вы, сторож… видели кого-нибудь?

— Видел, — честно сообщил дед Тишка. — Они в интернат промчались.

— Значит, правильно! Ваши негодяи… Таких наказывать надо! Да построже! — с отчаянием вскричал человек, выставив палку как ружье.

И обессиленно опустился на бревно возле забора. Тут дед Тишка обнаружил, что общий беспорядок его туалета дополняют развязанные шнурки ботинок, вдобавок заляпанных грязью.

— Давайте вашего директора! — едва отдышавшись, потребовал мужчина.

— Какой сейчас директор? — виновато возразил дед. — Он еще, поди, спит. В экую рань… Может, я што смогу?

Взъерошенный человек внимательно вгляделся в него.

— Я, товарищ сторож, селекционер… правда, любитель, — гораздо спокойней объяснил он. — На своем приусадебном участке вывожу морозоустойчивые сорта ягод. Ни сил, ни времени не жалею! Черт-те знает — сколько специальной литературы прочел! Как раз в нынешнем году два куста вишни прижились… И на тебе — эти поганцы, подлые зверюшки, шасть — прямо на них! Слава богу, я словно печенками почуял — вышел во двор… Когда появляется директор? Или кто еще там из руководителей интерната?

— Зачем они вам? — думая о чем-то своем, спросил дед.

— Не понимаете, для чего? — снова взвился селекционер. — Чтобы вашим малолетним негодяям в дальнейшем было неповадно заниматься такими… такими… диверсиями!

Дед присел с ним рядом и заботливо застегнул на разгоряченном собеседнике пальто, под которым виднелась нижняя фланелевая рубашка. Тот чуть ли не с изумлением подчинился ему.

— Сынок, разреши вопрос? — обращаясь к человеку, хотя и заметно моложе, но никак не подходящему ему в дети, раздумчиво произнес дед Тишка. — Чего добиваешься боле — штобы наказать озорников или сохранить противоморозную ягоду?

— Какая разница? По-моему, это прямо связано одно с другим!

— А вот и не связано, — загадочно ответил дед Тишка. — И директор тебе без надобности… Веришь мне?

— Подождите… В каком смысле?

— Што налетов на твой участок боле не будет.

— В ы  гарантируете?

— Я. Беру обязательство! — не обращая внимание на изрядную иронию, содержащуюся в словах селекционера, твердо пообещал дед Тишка. — Так што, сынок, засупонь ботинки — и ступай домой, досыпать. Наши ребята ягоду, которую изобретаешь, не потревожат.

И человек, только что яростно требовавший отмщения, почему-то тут же поверил деду…

Спальные комнаты воспитанников, в каждой из которых находилось по восемь-десять кроватей, размещались на первом этаже. Четкие грязные следы привели к одной из них. Разноголосое посапывание и похрапывание свидетельствовали, что все ребятишки спят сном праведников. Полусогнувшись, ступая на цыпочках и подсвечивая спичками, огонек которых прикрывал ладонью, дед Тишка обошел кровати и возле пяти из них обнаружил обувь с приставшей еще влажной землей. Собрав эту обувь в охапку, он медленно, на носках, направился к двери — и не заметил, что с подушек чуть приподнялись или повернулись головы, встревоженно глядящие ему вслед…

Трофей дед Тишка занес в свою комнату, обстановку которой составляли скрипучая деревянная гостиничная кровать, такая же как у ребят тумбочка, два стула и две стоячие вешалки — на рожке одной из них косо висели неизвестно чьи старые бухгалтерские счеты. Сердито сопя и вздыхая, он аккуратно, рядком, вдоль боковой стены, расставил обувь охотников до морозоустойчивой вишни. И только сделал это, как у ворот нетерпеливо позвонили. То был дежурный воспитатель. Торопливо шагая к зданию, он глянул на ручные часы — директора побаивались, потому что нарушений он не терпел, а с целью проверки часто появлялся раньше всех.

— Звонок не пора ли, дед Тишка? — на всякий случай осведомился воспитатель.

— Время есть. Боле пяти минут, — успокоил дед Тишка со снисходительностью человека, способного вникнуть в людские слабости, оглядывая длинного тонкокостного парня в красно-белой вязаной шапке колпаком.

Было уже почти светло. Пройдя к себе, дед присел на стул, начал прикуривать сигарету. В тот же момент его чуткий слух уловил в коридоре какие-то звуки. Он распахнул дверь — и остановился, молча созерцая пятерых мальчишек, которые, будучи полностью одетыми, переминались перед ним в одних носках. Впереди стоял востроносенький белобрысый пацан хотя с испуганным, но дерзким взглядом.

— Милости прошу к нашему шалашу! — сурово произнес дед Тишка, широким жестом приглашая всех в комнату.

Помедлив, несколько раз переглянувшись, ребята вошли.