Будни и праздники

Вскочил, пружинисто шагнул к Николаю, встал над ним. Тот с невольной опаской наблюдал, как от возмущенья посерели скулы Сергея. Прежде Николай не очень-то верил, что паренек, бывало, и на танцплощадке дрался, и хулиганил помаленьку. С тех пор, как они познакомились, с Сережкиного лица редко сходила улыбка и вел он себя покладисто. Но вот теперь в нем неожиданно проглянуло то, что доставляло столько хлопот женщинам в бригаде: когда его сильно задевали, он лез напролом. Николаю встречались такие: ни перед чем не останавливаются, прут на рожон, хоть лупи их до бесчувствия.

Он кивнул Сергею на стул:

— Не торчи, ради бога, столбом.

— Коля, притворись, что разлюбил.

— Чего-чего?

— Нельзя, Коля!.. Дури кого хочешь, но только не Гулю.

— Влюблен в нее, что ли? — прищурился Николай. — А то смотри, ревновать буду…

— При чем тут… Ну, нельзя ее обманывать!

— Но кто обманывает? — с нажимом произнес Николай, показывая, что и обидеться может на глупые обвинения. — Послушай, ты что ожидал от меня? Что я начну говорить: вот, мол, люблю, жить без нее не могу!.. Но как-то неловко, Серега. Ты учти: среди мужиков не принято в чувствах распинаться. Каждый, наоборот, прикидывается, будто ему все нипочем. Иной несет свою жену последними словами, а сам ведь любит! Так что запомни на будущее: не всему, что слышишь, надо верить.

— Юлишь, Коля, — определил Сергей. Однако серая бледность понемногу таяла на его скулах.

— Зачем же? — произнес Николай по-прежнему сдержанно. — Перед тобой — глупо…

— Поклянись!

— Ну, это уж совсем по-детски.

— А ты все же поклянись.

— Да отстань ты от меня, господи!.. Связался с младенцем… Люблю я ее, люблю, доволен? И давай спать! — начал он сердиться. — Намотался за сутки, а тут еще… Свет выключай.

Заснуть, однако, ему не удалось еще долго. Вероятно, от переутомления.

За тонкой стенкой пело радио, включенное комендантшей-полуночницей. Сергей спал неслышно, укрывшись с головой одеялом. Поначалу он ворочался, да так резко, будто вызов бросал Николаю каждым своим движением. А потом все-таки притих… В поселке коротко взлаивали собаки, как бы перекликаясь между собой.

Хотелось Николаю полной тишины, спокойствия. Досадно было, что ушло беспечное настроение, вспугнутое Сергеем, и думалось о том, какая все-таки жизнь однообразная. Везде одно и то же: и женщины, и дураки, и проблемы, которые нужно решать.

Уже засыпая, он вздрогнул от лая. Невесть отчего все больше беспокоились собаки.

5

Они не в состоянии были осмыслить происходившего по той простой причине, что до сих пор не сталкивались с такой бедой. Она не имела облика, цвета, запаха, вкуса, и в Аланге ее никто не ожидал. За двадцать лет, что стоял поселок, ни разу такого не случалось.

Только что на улице шумела самая обыкновенная сутолока: по ней, залитой утренним солнцем, спешили в детсад женщины с малышами, вприпрыжку, по-птичьи перекликаясь, мчалась в школу детвора с портфелями и ранцами; на автобусной остановке, в голубоватой тени под тонкими деревцами, зевали и курили рабочие в ожидании машин, которые трижды в сутки отвозили смены на головные сооружения. Если что и выглядело необычным, то лишь поведение собак. Они шныряли по обочинам с такими тоскливыми мордами, словно потеряли что-то и никак не могли найти. Да еще мычала, как заведенная, коровенка, подгоняемая рослым мальчишкой. Он хлестал ее хворостиной, чтобы шла к окраине поселка, к скудному пастбищу, а она металась по тротуару, норовя наступить грязными копытами на ноги прохожим, бессмысленно тараща белесые от страха глаза.

Они пропустили момент, когда беда началась. Наверное, потому, что не стояли на месте, а прохаживались вокруг автобусной остановки. Шагая, они не уловили первую дрожь земли.

Раньше, чем что-нибудь почувствовать, Николай с Сергеем увидели, как над крышами домов взлетели клубы пыли, похожие на те, что вылетают из старого ковра под ударами выбивалки. Потом стронулись с мест, ожили печные трубы. Рядом с Николаем хлестнули по земле два тонких провода. Он запрокинул голову, и, пораженный, остановился, схватив Сергея за руку. Телефонные столбы раскачивались и рвали соединявшие их нити!

Наперебой завизжали тормоза самосвалов, улица застыла, прислушалась к тому, что происходит, и лишь теперь все ощутили, как все сильнее раскачивается под ногами земля, и донесся до них идущий снизу невообразимо низкий гул.

Потом каждый, кто был тогда на улице, начнет усиленно припоминать, что видел и чувствовал в те секунды, пока длилось землетрясение, и окажется, что в памяти остались сущие мелочи. Один различил, как зазмеились по стене ближайшего дома рваные трещины. Другого поразило, с какой скоростью взвивались над домами, над улицей клубы пыли. Рядом с Николаем и Сергеем приткнулся к штакетнику самосвал с наглухо закрытой пустой кабиной, и Николай изумился тому, что эта громадина принялась переваливаться с боку на бок на своих рессорах. Плясала многотонная железяка под пенье земли! Сергей же почти ничего не увидел, кроме пьяных столбов и завалившихся труб на крышах, да и то потому, что на них показал Николай.