Будни и праздники

Но вот после полудня по дороге из города примчались припорошенные пылью «Волги». Николай с Турсынгуль издалека наблюдали, как по головным прошлась группа седых людей в серых костюмах и шляпах, как они опять рассредоточились по машинам и те помчались в сторону поселка, выщелкивая из-под колес мелкий гравий.

Затем, уже после того, как погасили пламя, на той же дороге показалась вереница мощных крытых грузовиков. Они шли медленно, тяжело, и вели их ребята в солдатской форме. Тогда-то рабочие и перестали сомневаться, что помощь идет. Вернее сказать, уже пришла…

— А ты представляешь, как жить в палатках? — усмехнулся Николай. — Под нашим-то солнцем брезент накаляется не хуже железа, внутри не продохнешь. В Ташкенте вон попробовал во время землетрясения…

— А как ты туда попал?

— Завербовался! Платили здорово… Так что делать-то?

— Не знаю. — Не хотелось Турсынгуль думать, что будет завтра. Ей бы немножко расслабиться, хоть на часок. Слишком много было сегодня переживаний. — Посмотрим, Коля.

Затихала вокруг сутолока, ушли пожарные машины. И впервые за многие годы здесь, на головных, стало слышно, как сквозь ветки деревьев, окружавших станции, недоверчиво пробирался пустынный ветер. Хоть солнце уже заходило, воробьи не успокаивались. Их предки до десятого колена жили под гул, шедший из корпусов. Они сами родились и выросли в этом гуле. И теперь, оглушенные тишиной, наперебой орали и взъерошивали перья.

6

Возле здания поселкового Совета, перевитого трещинами, у многоместной армейской палатки, освещенной электролампами на шестах, толпились и переговаривались люди.

Среди них сновали солдаты, разматывая и набрасывая на тонкие деревца провода телефонов. Поодаль дымили полевые кухни. С флагштока у здания маяком пылал прожектор. Он освещал дорогу и слепые, тонущие во тьме дома, как бы указывая жителям, где в Аланге бьется жизнь.

В палатке заседал штаб по ликвидации последствий землетрясения, и люди ждали, когда им скажут, как действовать дальше. А пока обсуждали все, что случилось за день. Сокрушались по поводу того, что придется не один месяц жить в палатках, где летом температура доходит до пятидесяти градусов!.. Николай, сокрушаясь с ними за компанию, тщеславно думал, какой же он все-таки ловкий. Сумел обеспечить себя и Турсынгуль отличным по нынешним временам жильем. И не где-нибудь, а в мужском общежитии…

Видно, никакая стихия не в силах разрушить этот барак, построенный еще тогда, когда Аланга лишь начиналась. Как рассказывал Сергей, начальство не раз распоряжалось снести облезлое строение, но в последнюю минуту его что-нибудь да спасало — то новое общежитие никак не достраивали, то приезжали рабочие возводить очередную дожимную станцию и негде было их разместить. Так и дожил барак до сегодняшнего дня, и теперь остался целехоньким один на всей улице. Поскрипел стенами, роняя куски сухой штукатурки, и тем все кончилось.

Вселить в него Турсынгуль оказалось делом простым. Только Николай с Сергеем убрали со стола и кроватей штукатурное крошево и подмели пол, как пришла комендантша. Распорядилась, чтобы не забирали с собой ключи, если уйдут куда-нибудь, а то прибудут люди подселяться. Из пострадавших.

И тут Николая осенило. Он с сожалением покачал головой:

— Не получится, вы уж извините. Сюда переселится моя жена с ребенком.

— Какая жена? — не поверила комендантша.

Не поверил ему поначалу и Сергей. Но тотчас и возликовал! Расплылся в улыбке, засиял, начал на месте пританцовывать от радостного облегчения. Ну, как же: раз Николай назвал Турсынгуль женой, значит, любит, значит, бригадиршу никто не собирается обманывать. Очень переживает дурачок за свою Гулю. Как он принялся доказывать комендантше, что все правильно! Прямо трогательно.

Пока они спорили, Николай отправился за Турсынгуль. И через каких-нибудь полчаса привел ее с сыном, а потом принес и три солидных узла. Вещи он собрал и увязал сам в комнате Турсынгуль, куда залез, несмотря на крики всего двора, чтобы не рисковал.

Он все рассчитал точно. Когда комендантша увидела Равшана, худенького мальчонку с оттопыренными ушами, и Турсынгуль на узлах, она ушла, даже не спросив документы у незаконной жилицы. Выставить на улицу женщину с ребенком у нее не хватило духу.

…Отвлек Николая от размышлений Хайрулла. Он показался в толпе, непроницаемо важный, медлительный. В желтоватом свете электроламп его лицо отливало тусклой медью. Ни дать ни взять ходячий монумент.

— Ты чего здесь вышагиваешь? — спросил Николай.

Хайрулла подмигнул ему, становясь на секунду хорошо знакомым хомячком.

— Ищу клиентов.

— Насчет сайги? — мгновенно догадался Николай.

— Ага. Как узнают, берут нарасхват!.. Только надо, чтоб верные люди были, не заложили милиции. — Он скупо усмехнулся, погладил себя по усам. — Сегодня мы с тобой и Ларисой — самые уважаемые люди.

— Так вот почему ты такой надутый! — не удержался Николай от издевки. — Так уж и хватают?

— Пошли к Ларисе, сам увидишь. Заодно обговорим, кому сколько достанется.