Будни и праздники

Безошибочное чутье подсказывало Дон-Жуану: его вечный дуэт с Женщиной близок к желаемому финалу. Чуть пошатываясь, но упругим шагом возвращался он к своему месту. И тут заметил, что из холодной розовости заката огромное солнце зловеще-багряным зраком следит за ним. Однако и предостережение неба не вразумило его…

Кузя сидел в одиночестве, бессмысленно промокая окурком сигареты лужицу разлитого томатного сока.

— Супруга надо споить! — приказал ему Дон-Жуан.

— Надо, — с пьяной беспрекословностью согласился моторист.

Дон-Жуан наполнил водкой два стакана, вручил их Кузе и нетерпеливо подбодрил:

— Иди!

Неуверенно переставляя подгибающиеся ноги, Кузя направился к Командору. Подобно охотнику, который, затаившись в кустах, наблюдает за тем, как подманивается дичь, Дон-Жуан фиксировал действия моториста, осторожно передававшего Командору стакан.

Тот одним движением выпил водку, а пустой стакан вернул Кузе. После чего, повернувшись к соседу, тяжелой рукой сделал пьяному мотористу жест — уходи!

«Каков монстр! — с ненавистью подумал Дон-Жуан. — Льет в себя, будто воду… Но ничего! Хотя ты и Командор, однако все-таки Супруг. Женщина будет моей!»

И когда зазвучала мелодия очередного танца, бесцеремонно расталкивая всех, кто оказывался на пути, он летел к ней…

Они двигались в танце, прижатые друг к другу его ритмичным полетом. Покорное тело Кармен совсем опьянило Дон-Жуана.

— Ты изумительна, волшебна и сладостна, как родниковая вода для путника, изнемогающего в пустыне от жажды! — говорил Дон-Жуан. — Что за счастливец твой Супруг!.. Но он сам понимает ли это?!

— Да. Командор любит меня…

— А ты?

— И я отвечаю ему взаимностью, — сказала Кармен. — Но его любовь надежна и постоянна. А это… это…

— Что — «это»?

— Скучно, — прерывисто вздохнула она.

— Богиня! — вполголоса пылко вскричал Дон-Жуан, еще крепче прижав ее к себе. — Будь моей! Клянусь — поцелуи, которыми я буду тебя покрывать хоть триллион раз, не наскучат тебе!

Дыхание Кармен участилось.

— Его поцелуи не надоедают мне, — потупившись, призналась она. — Дело в другом… Ах, если бы суровую сдержанность Командора соединить с порывистостью и пылкостью Дон-Жуана!

«Желать того, что невозможно… Однако не в этом ли сама суть Женщины?» — мысленно посетовал Дон-Жуан. В это мгновение огненные губы Кармен обожгли его щеку. Поцелуй при всех — танцующих и глазеющих на танцы! «Финита ля комедия!» — сам себе воскликнул восхищенный Дон-Жуан.

Ноги счастливца, возвращавшегося к столику с дремлющим Кузей, двигались весьма нетвердо, но ему чудилось, что легкие крылья несут его через площадку…

Снова налив два стакана водки, Дон-Жуан нетерпеливо подергал моториста за плечо.

— Ч-го надо? — не открывая глаз, огрызнулся тот.

— Кузя, действуй! — тряхнув сильней, потребовал Дон-Жуан.

— З-чем? — уточнил полуочнувшийся моторист и, как собака, вылезшая из воды, содрогнулся всем телом.

— Командор и не собирается пьянеть!

— Н-не м-гу, — хотя и непослушным языком, но категорически отказался Кузя. — Иди с-сам…

Он тоскливо икнул. Дон-Жуану стало совершенно очевидно: придется идти. Иного выхода нет…

Увидев остановившегося перед ними Дон-Жуана, в каждой руке которого было по наполненному стакану, Командор прервал застольный разговор. Он молча смотрел не пришельца немигающим трезвым взглядом. И, чего никогда не бывало прежде, Дон-Жуан начал теряться — громадный человек в глухом черном костюме вдруг представился статуей, воплотившей непоколебимую уверенность в собственной силе.

— Что скажешь, Дон-Жуан? — после паузы осведомился он.

— Вы вспомнили меня, Командор? — криво усмехнулся тот.

— Вспоминать тебя нет нужды, — равнодушно возразил Командор. — Ты постоянно раздражаешь мое зрение, не позволяя забыть о себе… К сожалению, Кармен слишком красива.

Непонятное смущение Дон-Жуана усиливалось, ибо во взгляде Командора не было ничего, что следовало ожидать — ни неприязни, ни тревоги, ни ненависти… Было безразличие. И еще что-то. Но что — Дон-Жуан не мог понять.

— Ну? Слушаю тебя, — выговорил Командор.

— Давайте выпьем! — вызывающе предложил Дон-Жуан.

Он знал, что эта порция может оказаться для него роковой. Но отступать было поздно. Командор коротко кивнул и принял от него стакан.

— Тебе изменяет аккуратность, — бестактно заметил он. — Башмаки в пыли, на манжетах — следы рыбных консервов, шпага не на месте… Пей.

Оскорбленному Дон-Жуану оставалось только схитрить. И он сделал это.

— Первым — вы…

— Я-то выпью, — спокойно заверил Командор. — Но что будет с тобой?

Запрокинув голову, Дон-Жуан с трудом проглотил жидкость. Сразу стало нехорошо… Длинным глотком осушив стакан, Командор выдохнул воздух и сказал:

— Не считай других слабее или глупей себя. Сотри со щеки губную помаду. Можешь передать Кармен — пусть ведет себя приличнее… Все?

И тут Дон-Жуану стало совершенно ясно, что было в глазах Командора кроме безразличия — презрение! Этот Супруг презирал его — Дон-Жуана!

Тошнотворный теплый туман лишал окружающее четкости очертаний, заполнял горло. Дон-Жуана качало…

Командор пренебрежительно отвернулся.