Будни советского тыла. Жизнь и труд советских людей в годы Великой Отечественной Войны. 1941–1945

Почему наши по радио сообщают, что немецкая армия сильно истощена, даже в бою сейчас старики участвуют, но все же наши части оставляют города?

Почему так слабо реагирует на войну компартия Германии?

В предыдущие войны армии, находящиеся примерно в таком положении, в каком сейчас находится наша армия, все же на одном фронте наступали, на другом, смотря по обстоятельствам, отступали. Почему же наша армия не продвигается ни на одном из имеющихся у нас фронтов?

Почему армия не готова к войне, нет вооружения и одежды, а готовились все годы?

Почему мобилизация нашей армии началась только 22.06.1941 г.?»

Данные вопросы, заданные народом, говорят о нескольких вещах. Во-первых, люди, несмотря на лживые, пустые сводки Совинформбюро и газетное вранье, понимали, что положение на фронте катастрофическое и Красная армия повсюду отступает. Во-вторых, несмотря на пропаганду, явный авантюризм сталинской внешней политики и ее полный провал был очевиден народу. В-третьих, люди подозревали, что причина поражений не только в превосходстве вермахта, но и в ошибках советского руководства и командования, а генерал Павлов стал лишь козлом отпущения.

Еще 8 июля в газете «Известия» был опубликован Указ Президиума Верховного Совета СССР «Об ответственности за распространение в военное время ложных слухов, возбуждающих тревогу среди населения». Согласно ему виновные лица карались заключением на срок от двух до пяти лет.

Однако поймать и посадить всех «распространителей» было невозможно. Во-первых, трудно было отличить «распространителя» от «переносчика», то есть человека, сознательно пугавшего население, от обычного обывателя, действовавшего по принципу «передай другому». Как правило, слухи передавались по цепочке типа: один услышал в очереди на рынке, рассказал по пути соседу, сосед на работе поделился с товарищем, тот рассказал жене, она за сушкой белья – соседке и т. д. Посему к уголовной ответственности привлекались только злостные распространители, вещавшие где-нибудь в общественных местах, и то при условии, что кто-то напишет на них донос в НКВД. Словом, реально побороть сарафанное радио при постоянном вранье Совинформбюро было нереально.

Глава 3

Победа будет за нами?

«Вопрос стоит о жизни и смерти»

Уже 4 июля, то есть всего через 12 дней после начала вторжения, Военный совет Северного фронта получил директиву Ставки главного командования о подготовке обороны на подступах к Ленинграду: «В связи с явной угрозой прорыва противника в районе Остров, Псков немедленно занять рубеж обороны на фронте Нарва, Луга, Старая Русса, Боровичи…» А на следующий день нарком ВМФ адмирал Кузнецов издал приказ о мероприятиях по созданию обороны города Ленинграда со стороны Озерного района. Согласно ему на Ладожском и Онежском озерах следовало немедленно приступить к развертыванию Ладожской военной флотилии и созданию флотилии на Онежском озере. Собственно, с этого момента и можно говорить о начале обороны Ленинграда.

Однако в самом городе о грозящей опасности пока не подозревали. Сводки Совинформбюро скрывали истинное положение вещей на фронтах, сообщая в основном мелкие, второстепенные подробности и по-прежнему публикуя «сводки» о массовой сдаче в плен немцев. В начале июля Ленинград еще жил привычной жизнью, хотя по ночам в городе была введена светомаскировка, а на вокзалах под «Прощание славянки» каждый день тысячи людей провожали эшелоны с мобилизованными.

Впрочем, в то время как многие ленинградцы только отправлялись на передовую, оттуда, наоборот, в город уже начали прибывать бегущие от немецкого наступления моряки, в панике бросившие свои части. Они-то и доставили в Ленинград самую свежую информацию. О всеобщем отступлении, оставлении военно-морских баз, о бесполезности сопротивления, ну и о том, что немцы скоро уже будут здесь! «Наблюдаются случаи, когда целые группы краснофлотцев и даже некоторые командиры самостоятельно «эвакуируются» с фронта и из прифронтовой полосы, захватывая иногда автомашины, на которых беспрепятственно и бесконтрольно приезжают прямо в Ленинград, где безнаказанно распространяют ложные, явно провокационные слухи, – писал в своем приказе нарком Кузнецов 9 июля. – Отдельные «командиры» даже переодеваются в краснофлотскую форму,[17] уничтожая личные документы».[18]

А паниковать и «переодеваться» было отчего. 10 июля немецкие танковые дивизии, прорвав фронт к югу от Пскова, устремились к Луге. До Ленинграда им оставалось всего 180–200 километров. При том стремительном темпе наступления, который фельдмаршал Лееб взял с начала войны, ему требовалось 9–10 дней, чтобы подойти к стенам города.