Будьте готовы, Ваше высочество!

Пыталась пробраться в палату к королю и Тоня, которую приютила у себя на время Майя Лазаревна Белецкая — главный врач госпиталя, румяная, полнощекая и очень подвижная толстуха. Но Тоню попросили обождать в коридоре. А ей надо было тотчас же непременно свидеться с королем и сообщить ему все, что она узнала ночью в кубрике пограничного катера, спасшего вчера их обоих. А Тоня слышала, засыпая на рундуке, как моряки говорили друг другу о том, что новые власти Джунгахоры схватили вернувшегося на родину в трудный для народа час Тонгаора и он приговорен к смерти.

Казнь могла состояться каждый час, надо было спешить. Увидев входящего в палату посла, на котором болтался чересчур большой для него белый халат, король рывком повернулся к стене и натянул одеяло на голову. Всем видом своим он показывал, что не желает иметь дело с послом Дамбиала, этого противного родственника, который вечно допекал его еще дома в Джунгахоре всякими замечаниями насчет хороших манер и ни за что не хотел, чтобы Дэлихьяр поехал в советский пионерский лагерь.

— Ваше королевское величество… — начал было посол, но король задергал лопатками, задрыгал ногами, взбивая ими одеяло, и вжался еще глубже лбом в подушку, не желая ничего слушать.

— Позвольте, господин посол, мне… — вмешался тут Михаил Борисович Кравчуков.

Услышав голос начальника «Спартака», король приподнял голову над подушкой и недоверчиво поглядел себе за спину. У начальника невольно сжалось сердце, когда он увидел эти запухшие, зареванные глаза под гибкими, сейчас как бы жалко обвисшими бровями.

— Не хочу, у-это, к нему! Я хочу к вам! — Король заплакал и, не оборачиваясь, пряча лицо в подушку, стал вслепую хватать рукой за полу халата, который был наброшен на плечи Кравчукова.

— Михаил Борисович! Вы ему скажите про Тонгаора, — раздался громкий шепот от дверей палаты.

— Цыц! — прикрикнул Кравчуков. — Марш отсюда вон! С тобой, дева прекрасная, еще разговор у нас будет.

Майя Лазаревна кинулась к дверям, молча выталкивая просунувшуюся в них Тоню.

Но та успела крикнуть:

— Дэлик! Они Тонгаора приговорили… Они его схватили… Казнить хотят!..

Король вскочил на постели. Напрасно Майя Лазаревна и Кравчуков пытались удержать его. Он спустил босые ноги на пол, затопал ими, залился громким плачем, стал раздирать на себе больничную пижаму. Он сбросил все лекарства с тумбочки, крича по-джунгахорски послу, что требует освобождения Тонгаора и ни за что не поедет домой, если того казнят. Он бушевал, плакал, требовал, просил, бился головой о подушку, кричал, что не будет принимать лекарства. Тоня, пользуясь общей сумятицей, проникла в палату и стала поодаль от кровати, кусая губы, сердито и сочувственно сдвинув и без того тесно сросшиеся брови.

Чем бы все это кончилось, неизвестно, но в госпиталь прибыл Павел Андреевич Щедринцев, тот самый советский посол в Джунгахоре, который месяц назад встретил принца в лагере «Спартак». Мягкий, спокойный голос негромко, не чрезвычайно внятно говорившего Щедринцева заставил всех притихнуть.

— Простите меня, господин посол, и не сочтите это за вмешательство в ваши дела, но если вы хотите внять доброму, дружескому совету, то я позволил бы себе рекомендовать вам передать пожелания Его величества немедленно Его высочеству принцу-регенту Дамбиалу Сурахонгу… Все газеты мира полны сообщений из Джунгахоры, которые подтверждают, что народ глубоко возмущен репрессиями, и в частности арестом Тонгаора. Я не берусь подсказывать, но мне казалось бы, что лучший способ уладить дело — это сослаться на требование нового короля, который, как я понимаю, предложил амнистировать подвергшихся репрессиям.

Джунгахорский посол попробовал было что-то возразить сперва по-джунгахорски, а потом по-русски, но король, колотя кулаками по подушке и с размаху бодая ее головой, закричал:

— Не надо совсем слушать его!.. Я его уже отменил… Я его, y-это, отозвал… Он уже, y-это, не посол совсем, а просто тьфу! — И король плюнул на пол перед койкой.

— Прошу меня извинить, — вкрадчиво обратился тогда наш посол к джунгахорскому. — Но я не думаю, господин посол, что следует обострять этот конфликт… Тем более что Его величество отказывается уже признавать вас в данной ситуации персоной грата.

— Не признаю, — запротестовал тот. — Он еще не вступил на престол. Это незаконно.

— Да-a, вы правы, возражения ваши совершенно законны. Но ведь приходится считаться и с общественным мнением. Не так ли, господин посол? Вы, разумеется, вольны поступать по своему усмотрению, однако…

Тут улегшийся было король приподнял одеяло, отгородился им сбоку от нашего посла и из-под прикрытия показал снятому с высокого поста послу Джунгахоры язык, а потом и нос. Но это ему показалось недостаточно. Он приставил ладонь ребром к уху и потом, сгибая и разгибая пальцы, несколько раз помахал ими разжалованному послу.

— Лопух, — сказал король, — качай отсюда.

— Я вижу, что пребывание Его величества в вашей стране не прошло для него бесследно, — ядовито заметил бывший посол. — Хорошеньким манерам вы его тут обучили.