Буду покорной

– Ложись на кровать, – приказал негромко, переведя туда взгляд. Блядь, и там она была! – На живот, Алана.

Она молча выполняла мои приказы, потому что ей было запрещено говорить, пока я не позволю. И это по какой-то причине начало раздражать. Ника говорила, когда хотела, стонала так громко, как хотела. Она ни разу не спросила меня, можно ли произнести хоть звук, но всегда, когда я запрещал, она послушно выполняла и молчала. У меня перед глазами изображение было такое, словно я смотрел на все в свете стробоскопа. Картинки вспыхивали, сменяя друг друга. Вот на кровати лежит моя рабыня, а уже через секунду на ней светловолосая Ника. Вот Алана подняла попку кверху по моему приказу, а я как будто со стороны наблюдаю за тем, как врываюсь в этой же позе в Нику.

Я тяжело вздохнул и провел рукой по влажным волосам.

– Иди в свою комнату, Алана.

Она резко повернулась и села на пятки.

– Мастер? – спросила растерянно. – Ваша рабыня что-то сделала не так?

Мне хотелось рявкнуть на нее и толкнуть в плечо, задав ускорение, но вместо этого я подошел к стереосистеме и выключил музыку. Повернулся лицом к рабыне и устало произнес:

– Я передумал. Иди отдыхай.

Алана тут же соскочила с кровати, и через полминуты ее уже не было в комнате. Я облокотился задницей на комод и обвел игровую взглядом. Теперь она навсегда будет пропитана Никой и никогда не станет для меня местом для игр. А, может, и станет, но позже. Когда-нибудь.

Утром я встал с кровати с головной болью. Бессонная ночь дала о себе знать пульсацией в висках. Я очень много думал и пытался разложить свои чувства к Нике на составляющие. И каждый раз, когда практически приходил к какому-то результату, вся башенка распадалась, и в голове снова поселялся хаос. Она как будто отравила мои мысли и чувства, пробралась куда-то очень глубоко внутрь, и теперь разъедала внутренности. Приняв быстрый душ, я надел спортивные штаны и прошел на кухню, чтобы выпить кофе и таблетку от головы. Я принял решение в этот день поработать дома, не хотелось никуда идти. Да и погода не способствовала. На улице был сильный ветер и дождь, как будто вторя моему настроению.

– Доброе утро, Мастер, – тихо произнесла Алана, поглядывая на меня с опаской.

Я смерил ее внимательным взглядом и внезапно понял, что наше соглашение подошло к концу. Я не мог продолжать отношения, которые не давали мне никакого удовлетворения. И даже не нужно было пытаться возродить то, что было до Ники, я и так понимал, что ничего хорошего из нашей с Аланой пары уже не выйдет.

– Доброе. Сделай, пожалуйста, кофе.

– Уже сделала, – улыбка Аланы была осторожной. Она подходила ко мне медленно, как к дикому животному, пытаясь мысленно прощупать мое настроение.

Она поставила передо мной чашку с горячим напитком и блюдце с сырниками, политыми сгущенным молоком. Завтрак, который я любил, и за который несомненно был благодарен, но неспособный в тот момент проглотить хотя бы кусок. Это надо было дожить до тридцати двух лет, чтобы впервые влюбиться, как подросток?

– Присядь, – попросил Алану, и она тут же приземлилась на стул, на котором предположительно сидела до моего появления.

– Могу я спросить, Мастер?

– Клим, – поправил я ее, и Алана нахмурилась.

– Что это значит? – дрожащим голосом спросила она.

– Наше соглашение расторгнуто.

– Но Мастер… – на глазах Аланы тут же появились слезы, а я сжал челюсти. Меня совершенно не трогало ее настроение так, как трогало настроение Ники. Меня даже больше раздражала такая реакция.

– Клим, – снова произнес я.

– Клим, нам же хорошо вместе. Я что-то не так сделала?

Я покачал головой.

– Алана, ты великолепна в своей роли. Рабыню идеальнее я бы вряд ли когда-нибудь нашел. Просто… все изменилось.

– Ты влюбился? – перешла она на нормальный тон, отбросив условия соглашения.

– Похоже на то, – невесело ответил я.

– Как же я тебя понимаю, – таким же тоном отозвалась Алана, и я посмотрел на нее внимательнее. Ну конечно! Как я мог не догадаться?!

– У нас была договоренность, в соглашении четко прописано, что это отношения без чувств.