Будущее Эл

– Я не сказал до конца. Когда ты исчезла, и мы с Аликом остались одни, я помню, как я мучался. Стоило подумать, что ты не вернешься, и я хотел кричать. А еще твои родители, я им в глаза не глядел. Но потом твоя мама…она меня встретила, поздравила, тогда был мой день рождения, и в который раз спросила, не знаю ли я что-то о тебе. Я будто ежа съел. А потом она вдруг сказала, что так оно, наверное, и должно было быть, как появилась, так и исчезла. Я ничего ей не сказал, не мог, мотал головой и злился на тебя. Потом я сочинил для них письмо. Неделю учился писать твоим почерком. Вышло криво, но, похоже. Написал, что хочешь стать горным спасателем, и вернешься когда станешь. Глупо, конечно. Тебя тогда уже год не было. А когда ты вдруг появилась и сказала, что можешь взять с собой, я только этого и ждал.

Эл внимательно слушала его и уже с открытыми глазами.

– Значит, ты сбежал от ответственности? – спросила она.

– И да, и нет. Я думал, что нужен тебе, как друг. Конечно, летать я то же хотел, но это детское.

– Тяжело становиться большим? Да, Димка?

Он думал, что она шутит, и посмотрел в глаза. Она была серьезной.Эл не ждала, что он ответит. Такое обсуждать трудно. Тем не менее, она ощутила свою вину. Димка стал жертвой ее детского безрассудства. Тогда она не задумалась о том, имела ли право вовлекать его и Алика в эти события. Это уже была не вина, это была боль острая и сильная, словно только вчера она втащила полумертвого друга в кабинет врача.Они молчали. Каждый ушел в свои мысли.

Она неожиданно встрепенулась.

– Давай полетим по-настоящему! – громко сказала она.

Эл шлепнула ладонью по экрану, отключила автопилот. Катер дал крен, серебристые подлокотники кресла ожили, образуя рули.

Катер болтало и крутило. Такого пилотажа Димон еще не видел. Скоро он потерял всякую ориентацию. Ни лево, ни право, ни верх, ни низ – все перемешалось.

– Прекрати! – заорал он. – Что с тобой?!

Он понял, что они сели. Точнее приводнились. Катер качало, и волны шумели за бортом.

– Ну, ты даешь, – выдохнул он.

– Извини, – ответила она, и перегнувшись через проход между креслами коснулась рукой его плеча. – Я верну нас домой. Я сделаю. Скоро.

Они были около острова. Уже стемнело, когда катер прибило к берегу. Выходка Эл с полетом была попыткой унять эту острую боль, избавиться от нарастающего внутри напряжения. Напряжение усиливалось, потому что она думала об Алике. Картинки с Плутона мелькали перед глазами: встреча, его лицо сквозь туман усталости, улыбка и испытующий взгляд, поцелуй такой неожиданный, но осознанный, потом его безжизненное тело на тротуаре, где-то в закоулках портового городка и темнота. Она стала нервничать сильнее, вспомнила про датчик. Она вытащила пластину из кармана, расстегнула куртку, оттянув ворот тонкой безрукавки, Эл прилепила датчик на грудь. Она хотела понять, что с ней произойдет. Воспоминания и все, что она испытывала сейчас, предвещали новый приступ. Оставив катер на попечение Димки, Эл убежала в глубь острова. Два приступа за день – это было уже слишком. К счастью сил после первого скопилось немного и трясло ее недолго, не так сильно.

В какой-то момент она поняла, что совсем ничего не чувствует, а тело лежит внизу. Было светло, свет и звезды одновременно. Земля внизу, а кругом сонм звезд ярких, как глаза. Понятия цвет, свет и все возможные состояния смешались. Появилось ощущение растворения во всем окружающем и способность принять любую форму. Ощущение свободы! Чье-то присутствие, возникшее через какое-то время, или ее способность это осознать, заставило Эл вспомнить о том, что она Эл, что она не одна, кто-то был близко.

…Привкус крови во рту, она прикусила язык, трудность дыхания и онемение по всему телу. Только что свобода и вдруг – оцепенение. Она понимала, что поза неудобная, но заставить тело шевельнуться оказалось невозможным. Одной щекой она касалась песка, поэтому глаз пришлось закрыть, второй глаз видел тот же песок. Ни тепло, ни холодно.

Когда тело начало ломить и колоть, словно все обрастало иглами, Эл обрадовалась. Такое чувство было уже ей знакомо, так болели долго не двигавшиеся члены тела, значит, скоро она сможет пошевелиться. Иглы кололи и голову – эта боль оказалась самой мучительной. Она была бы рада потерять сознание, только не теряла, вынужденно перенося все эти муки. Резкий громкий вздох. Да, она вернулась.