Будущее Земли: Наша планета в борьбе за жизнь

По своему характеру процесс сокращения биоразнообразия напоминает скорее постепенное уменьшение яркости света, нежели мгновенное наступление темноты по щелчку выключателя. Становясь все более многочисленным и распространяясь по миру, человечество практически всегда эксплуатировало доступные ему локальные ресурсы до полного их исчерпания. Пережив одно удвоение своей численности, затем второе и, наконец, третье, люди обрушились на планету словно враждебно настроенные пришельцы.

Сам по себе процесс носил чисто дарвиновский характер, проявлявшийся в слепом поклонении богам безграничного роста и размножения. С точки зрения человечества, он сопровождался рождением новых форм красоты в разных видах искусства, тогда как всем остальным, за исключением бактерий, грибов и стервятников, происходившее вряд ли доставляло эстетическое удовольствие. В 1877 г. викторианский поэт Джерард Мэнли Хопкинс так написал об этом:

Груз поколений множим, множим, множим;

Торговли яд, труда тупого смрад

И пот забот во всем — земли утрат

Ногой обутой ощутить не можем[17]

.

Темпы истребления биоразнообразия увеличивались пропорционально скорости распространения человечества по планете. Десятки тысяч видов стали жертвами топора и кастрюли. Как мы уже видели, по меньшей мере 1000 видов птиц, то есть 10% от всего числа видов в мире, исчезли, когда переселенцы из Полинезии заполонили Тихий океан на своих катамаранах и каноэ с аутригерами, перебираясь с острова на остров от Тонга до самых отдаленных архипелагов, включая Гавайские острова, острова Питкэрн и острова Новой Зеландии. Когда первые европейские мореплаватели добрались до Северной Америки, они уже не обнаружили там никаких следов мегафауны, которая, вероятно, когда-то была одной из самых богатых в мире, — она стала жертвой стрел и ловушек палеоиндейцев. Исчезли мамонты, мастодонты, саблезубые представители семейства кошачьих, отличавшиеся большими размерами ужасные волки, громадные парящие птицы, гигантские бобры и гигантские ленивцы.

Вместе с тем даже в самых оскудевших районах остались нетронутыми почти все растения и мелкие животные, включая насекомых и других членистоногих с их неизменным разнообразием. Я уверен, что, если бы мог отправиться на 15 000 лет назад в прошлое с сачком и лопатой, то нашел бы и идентифицировал большинство видов бабочек и муравьев. А вот мегафауна стала бы для меня чем-то совершенно новым. Зародившись в США в XIX — начале XX вв., движение в защиту окружающей среды с опозданием — к счастью, небольшим — начало работу по спасению того, что осталось от фауны и флоры. Начало было положено открытием в 1872 г. Йеллоустонского национального парка — первого национального парка в мире, вдохновленного работами Генри Дэвида Торо, Джона Мьюра и других натуралистов и активистов. Результатом последующей работы участников движения стало создание разветвленной сети парков на федеральном уровне, на уровне штатов и на местном уровне. К ним добавились частные заповедники,созданные негосударственными организациями, такими, например, как знаменитая The Nature Conservancy. «Природа должна быть дикой, природа должна быть первозданной, природа должна быть нетронутой» — избрав этот принцип в качестве своего кредо, американское движение провозгласило, что вмешиваться в жизнь природы не надо, за исключением случаев, когда требуется нейтрализовать отравляющие последствия человеческой деятельности. Как заметил Уоллес Стегнер в 1983 г., национальные парки Америки — «лучшая из всей идей, когда-либо пришедших нам в голову».

Постепенно идея о необходимости сохранения природы распространилась по всему миру, в результате чего к началу XXI в. в подавляющем большинстве из 196 независимых государств мира были учреждены национальные парки или находящиеся под защитой государства особо охраняемые природные территории той или иной категории. Таким образом, идея оказалась успешной, правда только отчасти, если судить по количеству и качеству особо охраняемых природных территорий. Занимая огромные участки суши в тропической части Америки, Индонезии, Филиппин, Мадагаскара и Экваториальной Африки, заболоченные территории, которые служат домом для гораздо большего числа видов, чем аналогичные территории в Америке и Европе, балансируют между жизнью и смертью. Анализ данных по позвоночным животных (млекопитающим, птицам, рептилиям, лягушкам и прочим земноводным, а также рыбам) показывает, что во всех подобных местообитаниях по всему миру вымирание видов происходит со скоростью, приблизительно в тысячу раз превышающей ту, которая имела место до прихода человека, и при этом темпы вымирания продолжают увеличиваться.