Буковый лес

Договор оказался довольно большим. Около семи листов, отпечатанных убористым шрифтом на гладкой бумаге.

– …прочтёте внимательно, подпишитесь на каждом листочке, вот тут вот, внизу, потом отдадите один экземпляр с подписями мне, а второй остаётся у вас. Они одинаковые, так что читайте каждый себе, а подписывать будете оба.

Что тут читать?! – Линде просто не хотелось всматриваться в мелкие буквы и думать о чём-то, ей было всё равно, – Ну что читать, если она подпишет абсолютно всё, что дадут, если даже там написано, что ей продырявят пупок и вденут в него железный болт? Ну, вот что это? «Прерывание съёмок и несоблюдение контракта влечёт за собой…» дураку понятно, что не оплатят и чего съёмки прерывать?! Как раз наоборот – она бы доплатила, чтоб её снимали подольше. А это что? «Неразглашение информации о съёмках в течении шести месяцев». Та лана! «Неразглашение»! Это они сейчас серьёзно, или как? Что о них «разглашать»? Да, я так и напишу на полях: «Перед лицом своих товарищей торжественно клянусь не разглашать секреты варки украинского борща и обещаю под пытками не выдать рецепта дерунов с их огромным количеством калорий!». Так что ли?! Ой, мама дорогая…

– … конечно чисто условно… – Оксана сама знала, что это несерьёзно, но такова уж её работа – всё сделать по правилам, по закону, чисто и аккуратно. Это типа как нас учили в Медицинском Университете заполнять «историю болезни» для прокурора. Ну и тут, то же самое.

– Оксана, – Эндрю недоумевал совершенно по другому поводу, – а вот тут сказано: «Весь отснятый материал является собственностью компании „Орион“ и компания может его использовать по своему усмотрению.» Это они о чём?

– Это если компания захочет какой-нибудь удачный кусок использовать в виде рекламного ролика, или по-другому, то они, то есть мы, не спрашивая вашего разрешения, имеем право это сделать.

– То есть – я с этой рекламы не буду иметь ни цента?! – Кажется у Эндрю появился шанс найти себя.

– Нет, не будешь.

– О-о-о… – он так разочарован, так обижен и разочарован, словно его обокрали.

– Андрей! – Линда не выдерживает, – Имей совесть! Давай, подписывай, и я сяду работать над статутом.

– Я не дочитал! – Носик висит, глазки грустные.

– Чуть не забыла! – Оксана встала со стула и, выудив точным движением из кожаной сумки красивую зажигалку, направилась в сторону балкона, – Ещё надо взять с собой подарки, – оборачивается в комнату она, – обычно возят сувенирчики. Знаете, стереотипно так: русские – «матрёшек», грузинки – рог для вина, глиняные кувшины. Одним словом, понятно?

– Тогда я возьму оливки и узо! – Линда даже не подумала, что бутылка анисовки в багаже может разбиться.

– Вот только узо тебе в чужом доме не хватает! – Эндрю опять не смог сдержать чувств.

– Не поняла-а-а? В чём проблема?

– Проблема в том, что незнакомый человек подумает, ты алкоголичка. Первый раз едешь к людям в дом и собираешься брать с собой узо. Ладно бы мужик ехал, я например, тогда понятно, так нет! Ну, ты же же-е-е-нщина!

– Андрей! Зачем вы так? – Оксана даже расстроилась, – Линда же пока ничего не везёт, только предложила. Не стоит, Линда, на самом деле, – Оксана говорила очень мягко и убедительно, – узо не на столько ассоциируется у нас с Грецией, как сыр фета, маслины или оливковое масло.

– Вот пусть масло и везёт! – Господи, он не исправим…

– Я ничего не повезу! – Линда была уже на взводе, – Я повезу полотенца с греческим орнаментом, это… ну понятно которое, и повезу … я не знаю, что я повезу… У меня пока есть время, об этом я подумаю позже и без тебя, понял?

Эндрю, видно застеснявшись Оксаны, не стал продолжать полемику. Он вышел за ней на балкон и теперь, облокотившись о перила, они вдвоём неспешно курили, тихо беседуя ни о чём.