Булгаков на пороге вечности. Мистико-эзотерическое расследование загадочной гибели Михаила Булгакова

Как я теперь жалею, что не взялся сразу за расследование странной смерти Булгакова; в то время еще жили несколько человек, знавших многое о писателе, – родственники, друзья, жёны.

С большим опозданием, но за дело Булгакова я все-таки взялся. Расследование проводил как частное лицо, преодолевая неизбежные бюрократические барьеры и чиновничьи преграды. Если бы не мое служебное положение, удостоверение полковника милиции, вряд ли удалось бы что-то установить, кроме того, что знали все. С детских лет нам внушалось, что жил в СССР писатель и драматург Михаил Булгаков. Писал пьесы для театров, сценарии для кино, а в конце жизни подготовил к публикации рукопись романа «Мастер и Маргарита». Человек он был, несомненно, талантливый. Прозаик и драматург создавал свои произведения – романы, пьесы и сценарии, но они с трудом пробивались на сцену, или же на читательские прилавки… Мы привыкли на рисунках, картинах, в скульптуре видеть молодого писателя в шляпе или с моноклем в глазу, а то в парике судьи в спектакле МХАТ «Пиквикский клуб». Наверняка, в нём жил и превосходный, талантливый артист…

Издревле известно, что ложь опасна. И, несмотря на это, мы истребляем правду и создаем нечто подобное ей из папье-маше, поделки из которого не бросали вызова идолам и ни у кого не вызывали страха. Так и случилось с реальным образом Булгакова… Что же касается близких родственников, они, без сомнения, унесли тайны Булгакова с собой в могилы. Так как же следовало поступить и мне? Я профессиональный сыщик давал клятву хранить тайну следствия. Да, я поклялся в этом.

Но всё же я больше не могу молчать!. Смерть подошла вплотную, стоит с косой у меня за плечами. Докопаться до голой правды мне, конечно, уже не хватит времени. Но если в течение ближайших нескольких дней мне удастся ускользнуть от страшной фигуры смерти, то я сделаю всё возможное, чтобы изложить на бумаге то, что знаю. Я обязан это сделать. Мы переживаем дьявольское время, время, когда всем заправляют продажные шкуры, творящие зло под маской благочестия и набожности. Я знаю, Булгаков не оставит меня в покое до тех пор, пока я не исполню свой долг. Прошлой ночью он вновь являлся мне…

Уверен, сна у меня не было ни в одном глазу. И Булгаков возник передо мной точь-в-точь таким, каким был при жизни. В башмаках, ночной рубашке с неизменной шапочкой на голове с вензелем «М» он стоял посреди захламлённой комнаты – той самой, в которой скончался, широко расставив ноги и театрально подбоченясь. Его небольшая голова, с аккуратной, (с пробором) причёской была откинута назад. Булгаков смеялся. А я купался в каком-то странном серебряном свете и мог до мельчайших деталей разглядеть его кабинет, который и без того знал прекрасно: на письменном столе сгрудились горы листов бумаги с начатыми или уже написанными произведениями, на полу темнело пятно от разлитой микстуры – все о нём давно забыли.

Штора по-прежнему закрывала всё окно, чтобы свет не раздражал Мака. В доме был тот самый кавардак, когда приходит смерть, и когда не до уборки комнат или ремонта квартиры.

Внезапно смех оборвался. Глаза Булгакова налились светло-голубым светом, он отвернулся и оголившееся правое плечо задёргалось от колотивших его рыданий.

Я вздрогнул, закрыл глаза и отпрянул назад.

Мне стало страшно. Я хотел убежать, но подошвы намертво приклеились к полу…

Привожу вырезку из «Литературной газеты» от 15 марта 1940 года о похоронах М.А.Булгакова.

Итак, Москва. 10 марта 1940 года. «Умер Михаил Афанасьевич Булгаков – писатель очень большого таланта и блестящего мастерства…»

Наверное, это были самые торжественные похороны из всех, какие когда-либо совершались в Москве. Скорбное зрелище произвело на присутствующих неизгладимое впечатление. Гроб, покрытый дорогой тканью, выдающиеся мастера искусств – артисты Большого театра, МХАТ, писатели и драматурги, чиновники от искусства сопровождали своего коллегу в последний путь, многочисленная публика – все это сложилось в неповторимую по силе воздействия картину…Тремя днями позже состоялась кремация его тела и погребение праха писателя на кладбище Новодевичьего монастыря…

Пафос газетных откликов о похоронах не имел ничего общего с духом той жизни, какой жил Булгаков. Мы знали другого Булгакова, существовавшего в иной среде. Мы, его друзья, знали иную правду о нем, каждый – свою. Никто из нас, однако, не изложил «свою» прав-дуо Булгакове так конкретно, как это сделали много позже, спустя 30–40 лет после его смерти. Я так и не сумел ознакомился с официальными результатами вскрытия, хотя фамилия известного патологоанатома, Александра Ивановича Струкова* значилась в дневниках Е.С. Булгаковой (фамилия была вписана карандашом).