Бумеранг. Как из развитой страны превратиться в страну третьего мира

Это был хороший вопрос. Не ради церкви; я приехал ради денег. Гигантский вал дешевых кредитов, который прокатился по планете в 2002–2007 гг., породил новый вид путешествий: туры с целью изучения причин финансового краха. Кредит означал не просто деньги – это было искушение. Целые общества получили шанс проявить такие черты характера, которым они не могли дать волю в обычных условиях. Целым странам было сказано: «Свет погас, теперь можете делать что хотите – никто никогда об этом не узнает». Хотели они разного. Американцы хотели иметь большие дома, намного больше, чем могли позволить себе, и позволять сильным эксплуатировать слабых. Исландцы хотели бросить рыбную ловлю и стать инвестиционными банкирами, а также позволить своим альфа-самцам не сдерживать ранее подавляемую манию величия. Немцы хотели стать немцами в еще большей степени; ирландцы хотели перестать быть ирландцами. Каждое из этих обществ по-своему отреагировало на затронувшее их всех событие. Реакция греков, однако, была особенно своеобразной: в этом мог убедиться любой, кто провел там несколько дней в беседах с руководящими лицами страны. А для того, чтобы убедиться в своеобразии реакции, необходимо было побывать в этом монастыре.

Я приехал сюда не просто так. Но было совершенно ясно, если рассказать о моих целях монаху, он даст мне от ворот поворот. И поэтому я солгал. «Говорят, это одно из самых святых мест на земле», – сказал я.

Я прибыл в Афины несколькими днями раньше, ровно за неделю до очередного запланированного бунта и спустя несколько дней после того, как немецкие политики предложили греческому правительству для погашения долгов продать свои острова и, возможно, присовокупить к сделке какие-нибудь древние руины. Новый премьер-министр Греции социалист Георгиос Папандреу был даже вынужден отрицать, что намеревался продавать некоторые острова. Рейтинговое агентство Moody’s только что понизило кредитный рейтинг Греции до уровня, при котором все греческие правительственные облигации превратились в хлам – и, следовательно, стали ненужными многочисленным держателям. В результате выброс греческих облигаций на рынок не стал большим событием в краткосрочной перспективе, потому что Международный валютный фонд и Европейский центральный банк договорились между собой предоставить Греции – стране с населением около 11 млн человек, что на два миллиона меньше Большого Лос-Анджелеса, – до $145 млрд. Вскоре Греция была изгнана со свободных финансовых рынков и перешла под опеку других государств.

Это были хорошие новости. Долгосрочная же картина была куда безрадостнее. Греческие счетоводы как раз подсчитали, что помимо непогашенного (и постоянно растущего) государственного долга в размере $400 млрд правительство задолжало еще не менее $800 млрд в виде пенсий. Сложите эти суммы и получите около $1,2 трлн, или более четверти миллиона долларов на каждого работающего грека. На фоне долгов на $1,2 трлн помощь в размере $145 млрд была скорее красивым жестом, чем решением проблемы. Такова была официальная статистика, в действительности же все, безусловно, обстояло намного хуже. «Когда наши люди вникли в суть дела, они не могли поверить своим глазам, – рассказал мне ответственный работник МВФ по возвращении из первой греческой миссии МВФ. – Учет финансов у них сводился к тому, что они знали лишь согласованную сумму расходов, но никто не следил за реальными тратами. Это даже нельзя назвать развивающейся экономикой. Это страна третьего мира».