Бунин, Дзержинский и Я

Полковник Александр Ла Гранж состоял на службе у прославленного наполеоновского маршала Иохима Мюрата. Он был начальником его генерального штаба. В 1812 году вместе с Великой Французской армией – в ней было 650 тысяч человек – он выступил в Россию. Уверенность в победе покорителей Европы была так велика, что Наполеон уже чувствовал на своей ладони тяжесть ключей от Москвы, а дамам, сопровождавшим армию и своих мужей и отобравшим лучшие свои наряды, виделся бал в палатах Кремля, на котором, возможно, выпадет удача танцевать с молодым русским императором, известным своей любезностью и красотой. Среди дам была и жена полковника Ла Гранжа, итальянка Мария из рода Чиккини. Она решилась взять с собой в русский поход совсем маленьких детей – сына и дочь.

Прошло двести лет. Фамилия Ла Гранж красуется на стене Триумфальной арки в Париже. Потомки его живут в Москве.

Наступление и отступление

Напомним позиции двух императоров – Александра I и Наполеона Бонапарта – в отношении к военному противостоянию. Русский император говорил: «Я не обнажу шпаги первым. Я не хочу, чтобы Европа возлагала на меня ответственность за кровь, которая прольется в эту войну. В течение 18 месяцев мне угрожали французские войска на моих границах. Русский народ не из тех, кто отступает перед опасностью. Если на моих границах соберутся все штыки Европы, то они не заставят меня говорить другим языком. Если император Наполеон решится на войну, ему придется идти до самого конца, чтобы добиваться мира».

Позже, уже в Вильно, русский император запрашивал о мотивах нашествия среди полного мира, безо всякого объявления войны, и предлагал Наполеону для предотвращения войны вернуться на свои позиции за Неман.

Наполеон свои действия объяснял так: «Я пришел, чтобы раз и навсегда покончить с колоссом северных варваров. Шпага вынута из ножен. Надо отбросить их в их льды, чтобы в течение 25 лет они не вмешивались в дела Европы. Даже при Екатерине русские не значили ровно ничего – или очень мало – в политических делах Европы. В соприкосновение с цивилизацией их привел раздел Польши. Теперь нужно, чтобы Польша их отбросила на свое место…

Прошло то время, когда Екатерина делила Польшу, заставляла дрожать слабохарактерного Людовика XV в Версале. И в то же время устраивала так, что ее превозносили все парижские болтуны. После Эрфурта Александр сильно возгордился. Приобретение Финляндии вскружило ему голову. Если ему нужна победа, пусть бьет персов, но пусть не вмешивается в дела Европы. Цивилизация отвергает этих обитателей Севера. Европа должна устраиваться без них. Если я займу Киев – я схвачу Россию за ноги. Если я возьму Петербург – я возьму ее за голову. Заняв Москву, я поражу ее сердце».

* * *

У русских офицеров, которые видели его, осталось об этом французе приятное впечатление. Существует документальное свидетельство о событии, происшедшем недалеко от Тарутино в октябре 1812 года, участником которого был Ла Гранж. Адъютант графа Милорадовича Федор Глинка писал: