Бунт на «Баунти»

Все стало ясно как на ладони. Я понял, что от меня хотят, Байэм, и можете благодарить Бога за то, что память у меня отменная. Но странная вещь: только тогда я вспомнил, что Блай слышал часть вашего разговора. Пока мы добирались до Тимора, он ни разу не объяснил, почему считает вас сторонником Кристиана, и все полагали, что виною этому то, что вы не успели вовремя сесть на баркас. А вы ведь считались другом Кристиана. Вот старый негодяй и обвинил вас в мятеже.

Я рассказал все подробно, уж будьте уверены, от того самого момента, как мы с вами вместе вышли на палубу. Даже сказал им, что признался вам в краже одного из бесценных орехов, принадлежавших Блаю. Но самое главное, Байэм, благодарите небеса и Роберта Тинклера вот за что: я вспомнил, что Блай подошел к вам в ту секунду, когда вы пожимали Кристиану руку со словами:» Можете на меня положиться «.

Все затаив дыхание слушали мой рассказ. Один старичок даже поднес руку к уху, чтобы лучше слышать. По его просьбе я говорил медленно и отчетливо.

«Достаточно, мистер Тинклер», — сказали мне, когда я закончил, и вывели меня из комнаты… И вот я здесь, старина! Знаете, Байэм, — помолчав, вновь заговорил Тинклер, — я часто думал, не кокосовые ли орехи послужили причиной бунта? Помните, как Блай поносил Кристиана?

— Вряд ли когда-нибудь забуду, — ответил я,

— Я почти уверен, что именно это явилось для Кристиана последней каплей. А вы как думаете?

— Давайте не будем об этом, Тинклер, — отозвался я. — Мне все это до смерти надоело.

— Простите, старина. Конечно.

— Но я очень хочу услышать, как вы добрались до Тимора.

— Должен признать, Байэм, что тут Блай был выше всяких похвал. Он держал нас в черном теле, верно, но ведь спас же! Не думаю, что в Англии есть еще человек, способный на такое.

— А как было в Купанге?

— Купанг! Рай земной! Сейчас я расскажу, как мы туда пришли. Было часа три ночи… Постой-ка! Почему мой стакан пуст? Как хозяин, Байэм, вы не лишены недостатков…

Так мы просидели всю ночь.

Глава XXV. Уитиком

Через неделю моего пребывания у мистера Эрскина я послал сэру Джозефу записку. Я полагал, что он хотел меня видеть по какому-то делу, связанному с моим словарем, и теперь, немного придя в себя, с нетерпением ждал встречи с ним.

После смерти матери ничто уже не связывало меня с Англией; я столько пережил, что юношеская жажда деятельности, казалось, угасла во мне. Лица англичан казались мне чужими, их нравы — грубыми, подчас даже жестокими. Я стремился к Теани и к мирной красоте южных морей.

Я хотел сообщить сэру Джозефу о своем намерении навсегда покинуть Англию. Средства для этого у меня были — я даже мог бы купить судно, если бы понадобилось. Из Англии время от времени ходили корабли в новое австралийское поселение — Форт — Джексон, а добравшись туда, я мог бы нанять или купить корабль, который доставил бы меня на Таити. Я понимал, что ради памяти матери мне следует прежде побывать в Уитикоме; я одновременно и стремился и боялся увидеть свой родной дом.

В ответ на мою записку сэр Джозеф в тот же вечер пригласил меня отобедать с ним. Когда я пришел, у него уже сидел капитан Монтагью с «Гектора». Некоторое время мы обсуждали события в Европе, которые указывали на приближение войны. Вдруг сэр Джозеф обратился ко мне:

— Каковы ваши планы, Байэм? Хотите вернуться на флот или пойдете учиться в Оксфорд, как мечтал ваш отец?

— Ни то, ни другое, сэр. Я решил вернуться в южные моря.

При этих словах капитан Монтагью поставил стакан на стол, а сэр Джозеф удивленно посмотрел на меня.

— В Англии меня ничто больше не удерживает, — добавил я.

Сэр Джозеф покачал головой.

— Мне и в голову не приходило, что вы мечтаете о Таити, — проговорил он. — Я опасался, что вы можете отказаться от моря и предпочтете научное поприще, но острова… Нет, мой мальчик!

— Почему нет, сэр? — спросил я. — Здесь я свободен от каких бы то ни было обязательств, а там буду счастлив. Если не считать вас, капитана Монтагью да еще нескольких друзей, в Англии нет людей, которых мне хотелось бы видеть.

— Я понимаю, — ласково заметил сэр Джозеф. — Вы много выстрадали, Байэм, но не забывайте, что время залечивает самые глубокие раны. И вот еще что: у вас есть обязательства, причем серьезные.

— Перед кем, сэр?

Он задумался, а затем сказал:

— Вижу, что это не приходило вам в голову. Вопрос этот тонкий и деликатный. Монтагью, быть может, вы объясните?

Капитан отхлебнул вина, словно размышляя, с чего лучше начать, и поднял голову.

— Мы неоднократно говорили о вас с сэром Джозефом, мастер Байэм. Да, у вас есть обязательства.

— Перед кем, сэр? — повторил я.