Бунт на «Кайне»

Вилли поднял с пола газетную страницу. Это была первая полоса «Джорнэл», выходящей в Стьюбер Форкс, штат Айова. Очерк внизу полосы был отчеркнут красным карандашом. Две колонки занимал снимок Квига, сидящего за письменным столом и хитро улыбающегося в аппарат. Вилли почувствовал, как его передернуло от отвращения при виде его физиономии.

             ВЕТЕРАН БОЕВ НА ТИХОМ ОКЕАНЕ —НОВЫЙ НАЧАЛЬНИК МЕСТНОГО СБОРНОГО ПУНКТА                     ВОЕННО-МОРСКИХ СИЛ

В очерке, написанном деревянным языком в духе многословного школьного сочинения, чего только не было о подвигах Квига на «Кайне». О бунте и о военном трибунале не было сказано ни слова. Вилли долго смотрел на фотографию Квига, потом скомкал газету, вышел в кают-компанию и бросил ее в море через иллюминатор. И тут же пожалел об этом — надо было показать ее Киферу. Его расстроило напоминание о прошлых мученьях и взволновало краткое упоминание о Мэй, но сильнее всего была зависть к Дьюсели. Он понимал, что это глупо. Он ни за что не поменялся бы с ним местами, и все же чувство зависти, гадкое и острое, не проходило.

Когда до экипажа «Кайна» дошли слухи о сбросе атомной бомбы, а затем новость об объявлении Россией войны Японии, общее настроение совершенно переменилось. Везде — на палубах, в проходах — можно было видеть радостные лица. Разговоры шли о планах на жизнь после войны, о женитьбе, о дальнейшей учебе, об открытии собственного дела. Среди экипажа нашлись и такие, кто пытался убедить других, что все это пропаганда, но их быстро заставили замолчать. Ежедневно адмиралы посылали строгие напоминания о том, что война еще продолжается, но это не производило никакого впечатления.

Как и все прочие, Вилли размышлял о том, есть ли у него шансы уволиться с флота, но на людях он сохранял строгое выражение лица и следил за порядком на корабле, несмотря на атмосферу беззаботности и веселья. Его одновременно раздражало и забавляло, как новые офицеры, которые, словно мухи, облепляли радиоприемники в кают-компании, громко выражают свою досаду по поводу того, что задерживается сообщение о капитуляции Японии. Чем меньше люди прослужили на корабле, тем громче они жаловались. Вот и корабельный врач («Кайн» наконец-то обзавелся собственным врачом, прибывшим в июне) не раз заявлял о своем отвращении к правительству и военно-морскому ведомству и о том, что он уверен, что Япония капитулировала еще неделю тому назад, но все это держится в секрете, пока срочно готовятся законы, которые оставят резервистов на службе еще на пару лет.

Вечером, 10 августа, на полубаке показывали какой-то фильм, еще более глупый, чем обычно. Вилли высидел одну часть, а потом спустился к себе. Он сидел на койке, читая «Холодный дом», как вдруг джазовая мелодия, передаваемая по радио, умолкла. «Мы прерываем нашу программу, чтобы сделать важное сообщение». Вилли выскочил на палубу и пронесся в кают-компанию. Передавали сообщение о капитуляции — всего несколько фраз, а затем музыка возобновилась.

«Слава тебе, Господи, — подумал Вилли, приходя в сильное волнение, — наконец-то. Я выжил. Я остался жив».

Наверху не было слышно ни звука. Он с удивлением подумал, неужели никто на корабле не слышал сообщения. Он подошел к иллюминатору и стал разглядывать залитую лунным светом гавань и темную синеватую громаду Окинавы. «Кифер поведет его на распилку, — подумал он, — не быть мне капитаном американского боевого корабля. Значит, не повезло».

Военный оркестр загремел «Когда Джонни вернется домой». Одинокая зеленая звезда внезапно вспыхнула над Окинавой и стала медленно опускаться вниз, плывя рядом с луной. Ослепительный каскад огней ринулся в небо, зажглись тысячи красных ракет, засверкали трассирующие пули, бессчетное число прожекторов шарило по небу. Красные, зеленые, белые сигнальные и осветительные ракеты — как салют из всех орудий в День независимости — брызнули по всему побережью в усыпанное звездами ночное небо. Это был знак благодарности в честь мира. Из динамиков грянул хор мужских голосов:

Когда Джонни вернется из похода домой,

Ура, ура,Мы все его встретим веселой толпой,Ура, ура…

Палуба над головой загудела от топота пляшущих матросов. А над Окинавой по-прежнему стояло зарево от салюта, стоившего немалых миллионов. Это был настоящий апофеоз щедрости победителей. Гром и рев пушек докатился до бухты, корабли в гавани подхватили стрельбу, и тогда Вилли услышал, как захлопали зенитки «Кайна», точно так же, как они палили тогда по камикадзе.

Как будем все мы веселиться,Когда Джонни вернется домой,О, когда он вернется домой,Ура, ура…