Бунтующая Анжелика

Крестьянин обменялся со своей снохой многозначительным взглядом, поднялся, надел широкий плащ и взял топор, сказав, что пойдет нарубить дров.

— Держу пари, он побежал предупредить солдат! — шепнул Флипо. — Надо удирать!

Анжелика была согласна с ним. Между тем крестьянка почему-то всячески старалась удержать их. Анжелика ускорила сборы. Она взяла из чулана краюху хлеба и сыр для Онорины. Женщина разразилась бранью:

— Идите, идите! Убирайтесь! Вы и ваш проклятый ублюдок уже поссорили нас с нашим домовым. С тех пор как вы здесь, он перестал царапаться в стену. Если домовой нас покинет, что станет с нами?

По-видимому, исчезновение духа дома пугало ее больше, чем все обрушившиеся на семью беды.

Анжелика отправилась в путь на худющем муле, который едва передвигал ноги. Флипо вел его за узду. Они ехали через сожженные деревни, где на молодых вязах болтались тела повешенных.

Наступил вечер, когда они добрались до Фонаря Голубки. Он был зажжен. Так называемые светильники мертвецов — это маяки Бокажа. Их зажигают на высоких каменных столбах, стоящих на перекрестках, чтобы ночные путники не заблудились на извилистых лесных дорогах кроме того, вокруг них, согласно поверью, собираются неприкаянные души. Они кружат у этих бледных огней вместо того, чтобы пробираться в дома, тревожа сны живых. Хотя к концу зимы у местных жителей иссякли запасы масла и других жиров, набожные люди старались поддерживать огонь в этих светильниках. Ремесленник, делающий деревянные башмаки и живущий поблизости от Фонаря Голубки, каждый вечер приходил сюда, высекал огонь и зажигал пеньковый фитиль, защищенный от ветра резным колпачком.

Анжелика сошла с мула и села на покрытый мхом камень.

— Никого нет, — проговорила она. — Мы с малюткой можем замерзнуть, если придется ждать здесь часами. Флипо, возьми мула и отправляйся навстречу нашим друзьям. Поторопи их, и пусть они найдут какой-нибудь ночлег.

Флипо уехал, и еще долго в ледяном воздухе слышался стук подков мула, трусившего по мерзлой земле. Деревья позванивали от холода, будто стеклянные. А мороз все усиливался, легкий, но пронизывающий ветерок пробирал до костей. Анжелика вся продрогла. Щечки Онорины, свернувшейся клубочком под накидкой, стали совсем холодными. В неверном свете фонаря был виден внимательный взгляд ребенка, ее черные, как у белочки, глаза, смотревшие в окружающую тьму. Руки матери не могли согреть ее. Маленькие ручонки девочки, сжимавшие кусочек хлеба с сыром, покраснели от холода.

Анжелика вспомнила слова крестьянки:

— «Проклятый ублюдок»? Кажется, так она ее назвала? — губы Анжелики задрожали от гнева. — Эта босячка лезет не в свое дело! Только я знаю, проклята ли ты…

И своими одеревеневшими пальцами, она в который раз попыталась плотнее укутать ребенка.

Она все прислушивалась, надеясь услышать отдаленный топот копыт.

Вдруг ее внимание привлекло шуршание веток.

— Кто там? — громко крикнула она.

Она старалась разглядеть, что это шевелится в кустах. Внезапно раздался протяжный вой, и она вскочила в ужасе. Волки! Как же она не подумала об этой опасности? Дерзость голодных хищников, которых затянувшаяся зима выгнала из леса, часто досаждала ей и ее соратникам. Стаи волков преследовали даже конные отряды.

Фонарь мертвецов светил, но его бледного мерцания не хватало, чтобы отпугнуть хищников. У Анжелики за поясом был пистолет, она могла сдержать нападение волков, но ненадолго. Она подумала о лачуге того ремесленника, что мастерил сабо. Зачем она не пошла туда раньше, когда волки еще не подступили так близко, а голубое, не правдоподобно чистое морозное небо еще отражало последние закатные лучи? Теперь было мало надежды добраться до хижины, но она решила попробовать, хотя слышала в зарослях тихие прыжки преследующих ее зверей.

Обернувшись, она увидела их светящиеся глаза. Не замедляя шага, она нагнулась, подняла несколько камушков и бросила в волков, словно то была собачья стая. Самое главное было не оступиться и не упасть. У нее вырвался вздох облегчения, когда за деревьями мелькнуло светящееся окошко хижины. Пришлось сильно потрясти дверь прежде, чем глухонемой мальчик отважился отодвинуть засов. Анжелика жестами объяснила ему, что за ней гонятся волки и надо понадежнее забаррикадироваться. Чтобы задобрить нищего старика и его сына-калеку, смотревших на нее со страхом, она положила на стол золотую монету, последнюю оставшуюся из тех денег, что одолжил барон де Круасек. В эти голодные времена окорок лучше помог бы сговориться… Все же хозяин взял монету своими почерневшими от свежего сока пальцами, долго вертел ее, потом сунул в пояс.