Буранный год

Боевой путь полков ПВО с русскими пилотами отнюдь не был усыпан розами. Поскольку наступление на Льеж захлебнулось, а дневные налеты получали мощный отпор, Гитлер решил ночными бомбовыми ударами смешать с землей Париж, Реймс, Лиль, Руан, и другие города. Освещение городских улиц не действовало, маскировка ложные ориентиры сбивали прицеливание, но оставались реки, которые спрятать было невозможно. Точность германских бомбовых ударов была относительная, и все же некоторые бомбы находили себе в цель. Горели подожженные 'зажигалками' кварталы, рушились дома и корпуса заводов. Взрывались застигнутые на путях цистерны с бензином и вагоны со снарядами. Зенитное прикрытие сбивало крылатые машины врага, но не в каждом налете. Пока счет был не в пользу Альянса. Да и схватки в ночном небе, тоже пока выигрывало Люфтваффе. Не так-то просто, оказалось, воевать ночью. Французские 'ночники' сбивали противника, но также несли потери. В эскадрилье Казариновой от огня стрелков германских бомбардировщиков уже недосчитались одного экипажа. И, как раз перед приездом нового заместителя командира бригады. Разбор боя сразу провели, приданных бригаде радиометристов пропесочили (те, почему-то не слишком точно определили высоту прорвавшейся девятки 'Хейнкелей-111'). Погибших девушек и француза-стрелка оплакали и помянули. Мальчишек из бригады Петри пока в серьезные схватки не пускали, основную тяжесть ночных боев пока несли на себе взрослые инструктора и ветераны греческой кампании. Подполковник Моровски, едва появившись, сразу же, убыл в полки Казариновой и Расковой, для их усиления. Врачи были резко против. Но заместитель полковника Петри, наплевав на все их запреты, сразу включился в боевую работу. Сначала устроил 'слепые полеты' по приборам в дневное время. В затемненных шторками кабинах 'Дугласов' девушки учились взлетать и садиться, под пристальным наблюдением, сидящего впереди орденоносного инструктора. По радиокомандам и приборам учились доворачивать борт на 'курс перехвата'. Тренировались в правильном запуске компрессорных ракетных ускорителей, работе тягой ВРДК в ближнем бою, со стрельбой по конусу, и в наведении по командам 'Редута'. Против них тренерами летали на своих аппаратах 'греки', вывозящие своих юных учлетов. Замкомбриг был требователен и неутомим. Интенсивность тренировок затмила даже 'Каргопольские учения'. Моровски очень точно и наглядно указывал на допущенные ошибки, применяя образные саркастические сравнения, столь чувствительные, что одну ошибку никто не хотел повторять дважды. Вскоре результаты обучения дали о себе знать. Немцы повадились летать растянутыми группами с интервалами между звеньями в пять-восемь километров по глубине. Курс у звеньев 'ночников' оказывался примерно один и тот же (видимо ходили по радиокомпасу). Моровски разбил три доступных для атаки вражеских маршрута на участки. На каждом маршруте две пары с ПТБ висели выше эшелона на удалении десяти километров друг от друга. А восемь пар с максимальным боекомплектом и без ПТБ вылетали по команде от 'Редутов' дальнего обнаружения установленных на баржах. Каждая пара "ночников" уходила в свой квадрат, располагаясь в шахматном порядке, несколько ниже эшелона полета цели. Они вступали в действие только по радиокомандам, когда противник оказывался уже на подходе. В нескольких вылетах смогли подловить и сбить целых семь бомбардировщиков. Вроде бы есть чему радоваться, но начальство срочно вызвало заместителя в штаб. И повод был явно не веселый. Хоть в мужских полках инструктора у него уже сбили с десяток 'Хейнкелей', но Петровский встретил подчиненного мрачнее тучи. Ночью на посадке столкнулись, и разбились две машины. Выжил только один из двух учлетов. Погибло трое летчиков, один из мальчишек. Траурный залп отзвучал, и грустная церемония завершилась. Отозвав в сторону своего зама, комбриг негромко заметил.

-- Вот так, Паша. И как мне теперь этих пацанов снова в ночной бой посылать? Отвечай! Это ведь твоя была идея, сопляков в кабину боевых истребителей сажать.

-- А, вот, как в Монголии, мсье полковник, недоученными курсантами Харьковского пограничного училища, вы по радио над Северным плацдармом командовали. И, как в том ночном бою, вместе с мальчишками, самураев эрэсами на встречных...

-- Без твоих подколов тошно! Тут тебе, Паша, не Монголия, где нам все было ясно и понятно. Тут...

-- Пардон, мсье полковник. Мое имя, не Паша, а Адам. Просьба не путать...

-- Ночные полеты не всякий опытный пилот осилит! А тут дети! Вроде бы столько раз проговаривали все, тренировали, а тут... Один по радио не услышал... Другой не поверил, и соседа не пропустил... И даже боя никакого не было, а троих уже нет! Вот так, товарищ новатор... Не имеем мы права... мальчишек зеленых, вот так вот... Не за понюх табаку, в могилу...

-- Не за понюх табаку, значит?! Не имеем, значит?! А таких же вот мальчишек в штыковые атаки на танки имеем право гнать, всего с одной винтовкой на троих?! А под германские бомбы их головы подставлять? Имеем мы право, мсье полковник Петри?!