Буря ведьмы

Он снова развернул записку и внимательно осмотрел ее — не слова, а кроваво-красную восковую печать. В первый раз он так спешил и волновался, что не обратил внимания на рисунок самой печати.

Печать лордов Владения изображала собой крест, созданный из двух существ, стоявших спиной друг к другу, но перевившихся длинными хвостами; зубы этих существ оскалены, а крошечные верхние конечности подняты высоко в воздух.

Могвид тронул зловещий крест дрожащим пальцем.

— Крысы, — прошептал он в пустую комнату.

Он держал в руках приглашение туда, куда так рвался.

Оборотень несколько раз глубоко вздохнул, и новый план начал медленно складываться у него в голове. Достав из ножен кинжал, он аккуратно срезал с записки печать, потом подошел к лампе и подставил печать к свету. Она вспыхнула ярко, словно отрезанные волосы Елены.

Могвид изучал изображение, и пальцы его больше не дрожали.

Что ж, пусть их труппа распалась, но он убедит Крала и Толчука повторить кое-что из своего репертуара. Оборотень лихорадочно искал аргументы. Лорды Шадоубрука смогут стать влиятельными помощниками в поисках Мерика. Как можно упустить такой редкий шанс, и не получить сведений, которыми несомненно обладают люди такого уровня? И это может оказаться решающим, благодаря этому шансы найти эльфа многократно возрастают...

Могвид хищно улыбнулся.

Как они смогут отказаться?

Он сжег записку и растоптал пепел по полу.

Только он будет знать о настоящем приглашении, за словами которого скрывается смерть.

Оборотень отер пепел с пальцев.

Воистину — знание есть сила!

— Ты думаешь, они придут, брат? — Спросил Майкоф, откидывая голову на вышитую шелками подушку.

— Как можно отказаться? Даже если у них и есть какое-то подозрение, они все равно явятся, рассчитывая найти друга. Или придут — или просто уйдут из города. Тем проще. — Райман возлежал на гусиной перине, тоже покрытой шелками. Вопросы брата начинали его раздражать. — Но я думаю, они придут, — закончил он. — Они бойцы и просто так не отступят.

Майкоф понимал, что своими вопросами бесит брата, но не смог удержаться еще от одного.

— А ты думаешь... карлик подозревает?

— Думаю, что он полностью занят той новой игрушкой, что мы принесли ему ночью. И считает, что мы слишком устали от этой работы, чтобы замыслить что-нибудь против него.

— Ты уверен?

— Мы провели наше расследование втайне. И только нам известно, что пленник был артистом из бродячего цирка, который снимал этот сарай. Разумеется, второй элементал, которого карлик так ищет, тоже оттуда. — Райман сел на тахте и посмотрел в лицо брату. Ровная бровь того кривилась беспокойством, и Райман пожалел младшего. Он даже и не подозревал, как обеспокоил его невинный план впечатлительного Майкофа. Райман тронул брата за расшитый рукав. — Это всего лишь игра. Двигай кусочки выше или ниже и выигрывай. Мы достаточно поохотились на пользу другим — нам нужна жертва для собственного причастия.

— Это так, — согласился Майкоф, стараясь не думать об ужасном причастии. — Но только при условии, что тот тощий выживет.

Райман прищелкнул пальцами.

— Было бы лучше, чтоб он умер, но если мы хотим охотиться сами, то дело надо брать в свои руки. — Он снова лег на тахту. — И прежде, чем начнется сегодняшняя охота, все циркачи должны быть мертвы. Карлик подумает, что его добыча улетела, и мы сможем поохотиться сами.

— Но только до тех пор, пока вчерашний пленник не умер.

Вздохнув, Райман прикрыл глаза.

— Но об этом я тоже позаботился. Ведь ты знаешь, как хорошо я играю.

Майкоф ничего не ответил и не высказал вслух своих сомнений. Ведь не далее, как вчера, он сам обыграл Раймана.

Почему этого не сможет сделать кто-то еще?

Пот тек ручьями по обнаженному телу лорда Торврена — едкая жидкость, выедавшая глаза и скапливавшаяся в толстых складках кожи. В теле его бились несколько сердец, громыхая, как удары молота, а черный шар бешено крутился в воздухе, разбрызгивая кровавое пламя. Карлик быстро вытер пот и снова склонился над шаром.

Работа искателя требовала и напряжения воли, и выносливости тела. Создание нового воина гвардии страха из чистого сильного элементала было тяжкой работой. Но Торврен не жаловался: быть искателем и создателем все же гораздо лучше, чем воином гвардии, у него, по крайней мере, остается своя воля — в отличие от того, которого превращают.

Торврен бросил взгляд на свою жертву.

Пленник по-прежнему висел в кандалах, прикованный к стене. Изодранные одежды валялись в грязи, под обнаженными ногами. С первым прикосновением черной магии забытье спало с него, и теперь Торврен с радостью видел, что глаза его жертвы осмыслены, и она явно понимает, что происходит. Серебряные волосы пленника были почти все сожжены, а губы потрескались от жара. Но даже и теперь его мускулы сокращались и содрогались от последней попытки Торврена проникнуть за его внутренний барьер. Увы, попытка эта опять не удалась, и человек совершенно равнодушно смотрел на карлика, не кричал и не просил пощады.

Почесав живот, Торврен приготовился к следующей атаке.