Буря ведьмы

Даже само название, которым определялась эта кучка островов, заставило сердце Сайвин забиться сильнее. То была территория неизвестности и тайн — забытая страна мираев. И только отверженные бродили там по многочисленным изрезанным бухтам и острым скалам.

Сайвин ударила сильными ногами по воде, проплыла чуть подальше и тут же почувствовала на своем бедре привычно-теплое касание темного носа. Вздохнув, она расставила ноги пошире и пропустила под собой Конча, суженого своей матери. Усевшись на знакомую широкую спину, девушка оказалась высоко над морем, и скоро только ее перепончатые ступни касались морской волны. Со спины Конча ей хорошо был виден барьер рифа, отделявший острова от залива, а над пеной и волнами — башни и прямоугольные жилища ландвеллеров, ее соплеменников, изгнанных на острова когда-то давным-давно.

Сайвин подняла руки, ловя теплый морской бриз — почему ей не дано летать в этих теплых упругих струях, как чайке? Носиться над башнями и заглядывать в окна тем, кто всю жизнь прожил на краю моря? Неужели они действительно каждую ночь напролет плачут о потерянном доме, как говорит ее мать?

Перед ней качалась голова Конча. Гладкая зеленая шея морского дракона вспыхивала на солнце, он довольно фырчал, поднимая щитки, закрывавшие ноздри и выдыхавшие использованный воздух. Скосив круглый черный глаз на свою наездницу, он заговорщицки опустил и снова поднял свое прозрачное веко.

Сайвин почему-то поежилась под этим взглядом.

Будучи привязана к дракону совсем не так сильно, как мать, Сайвин все же выросла под присмотром этого великана и давно научилась понимать его. Конч постоянно из-за нее переживал и расстраивался. В данный момент его беспокоило то, что его воспитанница плавала вблизи островов, а, кроме того, он и вообще был чем-то расстроен и озабочен.

Девушка погладила ладошкой его длинную шею и ласково почесала чувствительные места около ушных отверстий. Конч немного успокоился, и Сайвин улыбнулась. Конч всегда был паникером. Он с младенческих лет и до сих пор только и делал, что следил за ней, и даже когда она стала юной женщиной, продолжал следовать за ней неотступной тенью.

Но скоро эта опека закончится. Сайвин свяжет себя со своим собственным драконом и оставит Конча навсегда. С первыми начавшимися месячными она потеряла статус ребенка, и вот уже десять лун, как молодые морские драконы приплывают к их дому, привлеченные юной кровью. Каких там только не бывает — белые, алые, пестрые и даже несколько изумрудно-зеленых, как Конч. Но Сайвин пока отвергает всех. Как старшая дочь, она понимает, что на ней лежит ответственность за продолжение рода, но она все еще не чувствует себя к этому готовой, а потому и не торопится.

Неожиданно на глаза Сайвин навернулись слезы. Ей совсем не хочется оставлять Конча — даже ради того черного красавца, что считается самым могущественным из всех морских драконов.

После смерти отца Конч стал ее стражем, учителем и другом. Сайвин с трудом помнила своего настоящего отца; у ней остались лишь смутные воспоминания о смеющихся глазах и сильных теплых лапах. Мать же ее, полностью поглощенная заботами о доме, размещавшемся в брюхе огромного левиафана, редко выходила наружу. Слишком много забот ложилось на старшую в роде мираев. Не имея сестер и братьев, Сайвин быстро поняла, как пуст и скучен окружающий океан, и если бы не Конч, она никогда бы не добралась даже до рифов.

Потом ее стали манить острова. Что влекло туда Сайвин? Одиночество ли, скука ли, царившая в море или что-то иное — она не могла признаться в этом даже себе, но и сопротивляться желаниям, с каждым годом все настойчивей стучащимся в ее сердце, она тоже не могла.

Скорее всего, поначалу это было просто упрямством, молодостью, восстающей против строгого распорядка, установленного матерью. После первого же путешествия к островам Сайвин получила от матери нагоняй и запрет вообще когда-либо подплывать близко к Архипелагу. Ей наговорили множество ужасов про рыбаков с их сетями и острогами и про страшных ландвеллеров, которые, мстя за свою потерянную родину, заманивают мираев в свои ловушки. Сайвин никогда еще не видела мать такой взволнованной: голос ее дрожал, глаза краснели, губы тряслись. Спокойно выслушав все наставления, Сайвин невозмутимо кивнула, послушно опустила глаза и даже пробормотала какие-то извинения. Но как только мать отлучилась в следующий раз, тут же нарушила все обещания.

Никакие слова и запреты не могли остановить Сайвин в ее тяге к таинственным и прекрасным островам.

И так, нарушая все приказания, Сайвин то и дело покидала брюхо левиафана и одна уплывала на край Архипелага. Там она нежилась в прибое и рассматривала изрезанные ветрами и водой скалы, напряженно выискивая хотя бы какой-то след изгнанных. Однажды она даже рискнула проплыть почти в лиге от рыбачьей лодки, но так ничего и не увидела.

Но пока не было случая, чтобы Конч не уловил ее запах и не отправился вслед за нею с намерением подобрать юную женщину и снова вернуть беглянку домой, где плавал на огромной глубине их левиафан.