Бурные страсти тихой Виктории

Все-таки его жена — не такая, как другие женщины. Удивительная. Вон даже собаки это признают. Но о своих рассуждениях он ей не скажет, а то еще не так поймет и обидится. Или подумает, что он ей просто леща кидает, чтобы загладить вину. Может не понять, что он только теперь понимает, как близко был от того, чтобы ее потерять и потом жалеть и тосковать о ней всю жизнь… Что-то полезла из него непонятно откуда взявшаяся сентиментальность.

Да разве только это! А их дом? Семейное гнездо, где он все обустраивал своими руками, где его знал каждый гвоздь, где никто над ним не стоял, не зудел, не требовал, не учил жить. Он устраивал все сам, в силу разумения своих двадцати четырех лет, а не глядя из чьих-то глаз, не танцуя под чью-то дудку.

Его всегда сюда тянуло. Это был его ДОМ, который он едва не потерял…

Как раз в это время Вика посмотрела мужу в глаза.

— Загнать Блэка на место?

— Знаешь, пусть лучше по двору походит, поищет место, где ему будет уютно. Тогда я все же разломаю этот курятник, а сооружу ему теплую будку — настоящий собачий дом.

Санька воодушевился. Ему нравилось мастерить и строить. На что-то большое пока не хватало денег, но на дом для Блэка… Дом, который построил Джек. Дом, в котором поселится Блэк…

Может, он не прав, что не хочет иметь детей? Может, если Вика будет сидеть дома и растить малыша, ее невезучесть и рассеянность пройдут сами собой?

Вика удивленно посмотрела на мужа. Она ожидала от него совсем другой реакции.

— А если к нам кто-нибудь придет?

— Закроем калитку на щеколду. Постучат. На днях я проведу звонок от калитки. Что же нам неизвестно, из-за кого лишать собаку свободы?

— Ты так это сказал, будто курятник для него — тюрьма.

— Тюрьма не тюрьма, но там ему неуютно… Хотелось бы знать, как этот твой Блэк нас с тобой воспринимает? — почему-то вздохнул Санька.

Он взглянул на миску Блэка, кажется, им нетронутую, вернулся за ограждение вольера и вынес корм наружу.

— Посмотрим все-таки, где он приляжет, там ее и поставим.

— Ты знаешь, как обращаться с такими собаками? — спросила Вика.

— Нет, откуда бы мне это знать. Просто я подумал… Про собак говорят, что у них тип высшей нервной деятельности. Значит, как и человек, когда такое животное волнуется, это плохо сказывается на его аппетите. А когда он поймет, что мы его ни к чему не принуждаем, он станет вести себя так, как ему хочется…

— А как обстоят дела с твоим аппетитом? — шутливо спросила Вика.

— Голоден аки волк! — проговорил Санька и в подтверждение своих слов рыкнул.

Блэк, шедший впереди, удивленно оглянулся, и супруги Петровские дружно расхохотались.

— Ужин у тебя сегодня получился на ура, — немного погодя выдохнул Санька, откидываясь на спинку диванчика из кухонного уголка, который они недавно купили.

— Наверное, потому, что я делала его машинально, не думая о том, чтобы делать правильно, — удивилась самой себе Вика. — У меня именно тогда не ладится, когда я стараюсь, понимаешь? Я начинаю волноваться, и все получается наоборот. Значит, как Блэк?

— Понимаю, — медленно проговорил Санька, — а сегодня ты не волновалась?

— Еще как волновалась, — призналась она, — но не за ужин, а за Блэка. Думала, а вдруг ты не согласишься, чтобы он у нас жил?

— Выходит, считала меня бессердечным?

Санька был задет. Он никогда не говорил Вике, что хотел иметь большую собаку, но ведь можно было догадаться, что у него не хватит совести выгнать на улицу несчастного пса. Уж Вика-то могла знать своего мужа!

Но тут же он вспомнил про Лизавету. Наверное, Вика прежде так и считала, что знает его. Потому и о Лизавете не подозревала. Да что там Вика, он сам от себя такого не ожидал.

Стремительное воображение вдруг нарисовало картину его жизни с Лизаветой, в которой все правильно и оттого невыносимо скучно. И Лизавета… Она же авторитарная, слушает обычно только себя. А когда уверена, что права, давит на других, как асфальтовый каток… Да если уж на то пошло, Вика спасла его от самой крупной ошибки в жизни!

— А давай мы сегодня вечером с Блэком погуляем, — предложил он в момент просиявшей жене.

— Давай!

— Вот только поводка у него нет.

— Есть, — спохватилась Вика. — Я, честно говоря, даже не успела рассмотреть все из того, что привез отец. Но поводок я видела точно. И намордник.

— А чего вдруг ты решила позвонить отцу? — ревниво поинтересовался Санька. Надо же, первый, о ком она вспомнила, был не он — любимый муж, а отец, который по полгода не видел любимую доченьку!

— Я знаю, что он, еще когда дома жил, хотел большую собаку купить, но мама была против. А потом, в новой семье, ребенок родился, и опять ему это сделать не удалось. Он сказал, что Блэк — прекрасный пес!

— Еще бы! — нарочито хмыкнул Санька. — Разве моя жена могла подобрать на улице какую-нибудь захудалую дворнягу? Мы на мелочи не размениваемся.

Вика как раз домыла посуду, вытерла полотенцем руки и присела рядом с мужем, обняла его, прижалась и выдохнула куда-то в шею:

— Я очень люблю тебя, Санька!

— Я тоже тебя люблю, Тростинка, — пробормотал растроганный Санька.