Бурный финиш

Он улыбнулся, обнажив свои сероватые искусственные зубы. Я никак не мог понять, почему, имея средства на такую дорогую машину, как «Ягуар», Ярдман не мог раскошелиться на более естественно выглядевшие зубы. Это, безусловно, придало бы ему более респектабельный вид.

– Вот и отлично, – быстро и удовлетворенно проговорил он. – Давайте грузиться.

Тем временем из машины осторожно выбрался третий. Его большой живот был бы вполне к лицу женщине, собирающейся родить двойню. Он был облачен в незастегнутый коричневый балахон. Под балахоном виднелись рубашка-ковбойка и красные подтяжки, с трудом поддерживавшие простые темные брюки. Он был лысоват, заспан, устал и угрюм. Ему было лет пятьдесят, и он почему-то упорно старался не смотреть мне в глаза.

«Ну и команда собралась, – думал я, переводя взгляд с толстяка на Билли. – И это когда требуется максимум сноровки и проворства». Толстяк оказался совсем непригодным к работе – он обращался с лошадьми с грубостью, рожденной страхом перед ними. По распоряжению Ярдмана он выводил лошадей из фургонов, в которых их привезли, и проводил по устланному матами настилу в самолет, где мы с Билли устраивали их во временных стойлах-боксах.

Джон – так звали толстяка – был слишком тучен или трусоват, чтобы идти рядом с лошадью. Он пятился задом, таща лошадь на себя, неловко вытягивая голову. Неудивительно, что животные нервничали и отказывались идти. Ярдман подступал сзади, размахивая вилами, иногда подталкивая лошадей рукояткой. В результате лошади были перепуганы, а в таком состоянии везти их было никак нельзя.

После того как три из них, потные, лягающиеся, бешено косящие глазами, все же оказались в самолете, я вылез наружу и запротестовал:

– Пусть Джон помогает Билли, а я сам буду выводить их из фургонов и заводить в самолет. Если они прибудут в таком нервном состоянии, владельцы вряд ли захотят с нами связываться в дальнейшем. Впрочем, скорее всего, лошади разнесут самолет на куски прямо в воздухе.

Ярдман знал, что такое пару раз случалось во время авиаперевозок чистокровных лошадей. Всегда существовала опасность, что лошадь может сделаться неуправляемой даже при обычных обстоятельствах. Но пускаться в полет, когда на борту табун перепуганных лошадей, равносильно самоубийству.

Ярдман размышлял долю секунды, потом сказал:

– Ладно, поменяйтесь.

Погрузка продолжалась не так суматошно, но по-прежнему медленно. И в самолете от Джона тоже было мало толку.

Груз в самолетах следует размешать еще более тщательно, чем на корабле. Если центр тяжести окажется нарушен, самолет не сможет взлететь. Он промчится до конца взлетной полосы, а потом превратится в груду искореженного металла. Если центр тяжести сместится в воздухе, самолет накренится, примерно как корабль, только выправить крен будет куда труднее, да и спасательных шлюпок, увы, под рукой не окажется.

Для соблюдения мер безопасности лошадей надо ставить в центральной части самолета, причем для их спокойствия и удобства хвостами к хвосту самолета. Ярдман обычно пользовался самолетами среднего калибра, и там помещались по четыре пары лошадей. Они должны стоять неподвижно, и их следует размещать таким образом, чтобы к ним свободно можно было подойти. При взлете и посадке, например, приходится успокаивать их и гладить. Поэтому каждая пара помещалась в отдельный бокс – получалось четыре самостоятельных островка. По центральному проходу и вокруг боксов были проложены доски так, чтобы боксы можно было обходить кругом, имея доступ к каждой лошади.

Лошади стояли на подстилках из торфа. Вокруг каждой пары сооружался бокс из досок толщиной в полдюйма. Сначала сооружались передняя и две боковые стенки, потом туда заводилась лошадь и запиралась задней стенкой. Для прочности боксы скреплялись металлическими брусьями, а те – чеками. Всего таких брусьев на бокс приходилось три – снизу, сверху и по центру. Для дополнительной надежности боксы крепились к полу цепями. Когда погрузка завершалась, получались четыре аккуратных контейнера, из которых выглядывали только лошадиные морды, спины и хвосты. Поскольку нельзя было допустить, чтобы бокс развалился при полете, их сборка была делом ответственным и требовала времени, внимания и сноровки.