Бурный финиш

В старинном кирпичном очаге работал электрический камин. Пульсирующий свет его искусственных углей освещал широко улыбающуюся физиономию моего спутника. Его глаза светились дружелюбием.

Как мало у меня друзей.

– Так что же случилось? – спросил он, прихлебывая свой дымящийся напиток. – Сегодня ты что-то больно тихий.

Некоторое время я поглядывал на фальшивые угли. Дальше откладывать я не мог.

– Я все знаю, – сказал я. – Знаю про гнедую кобылу.

Саймон поставил стакан, рука его не дрожала, но улыбку как ветром сдуло.

– Какую кобылу? – спросил он.

Я не ответил. Молчание тянулось до бесконечности.

– Что ты хочешь этим сказать? – наконец спросил Саймон.

– В течение двух недель я дважды возил одну и ту же кобылу во Францию и обратно. Одну и ту же.

– Ты что-то перепутал.

– Нет.

Возникла пауза. Потом Саймон повторил, но без убеждения в голосе:

– Ты что-то перепутал.

– Я заметил ее еще в тот день, когда она утром полетела во Францию, а вечером обратно в Англию. Я заинтересовался ею в прошлый четверг, когда она совершила такой же перелет. Я понял, что это одна и та же кобыла, вчера, когда она вернулась.

– Ты же много летал. Неужели ты можешь запомнить всех лошадей, с какими имел дело?

– Я разбираюсь в лошадях, – коротко сказал я.

– Очень уж ты шустрый, – сказал он скорее себе, чем мне. – Очень уж ты шустрый.

– Нет, – покачал я головой. – Это не я шустрый, а ты. Тебе не следовало посылать ее так часто, тогда бы я не понял, что к чему.

– Ну и что? – вдруг встрепенулся он, отчего его грузное тело пошло какими-то складками. – Что с того, что одна кобыла несколько раз съездила туда и обратно? И при чем тут я?

– Я могу не объяснять тебе того, что тебе и так известно.

– Генри, – подался он вперед, – я знаю то, что знаю, но я не знаю, что ты тут напридумывал. Тебе в голову что-то такое взбрело, и я хотел бы знать, что именно.

– Милое маленькое мошенничество, – вздохнул я. – Простое симпатичное жульничество. Все легче легкого. И несколько сотен фунтов прибыли от очередного ее перелета.

Я смотрел, как из моего стакана поднимается пар, и жалел, что пришел сюда.

Саймон молча смотрел на меня и ждал, когда я все скажу ему открытым текстом.

– Ну что ж, слушай. Вы продаете кобылу вашему соучастнику во Франции, который переводит вам деньги, и ваш банк удостоверяет получение перевода. Вы подаете бумаги в правительственные инстанции, что одна гнедая кобыла была продана за границу за энную сумму франков, – это часть коневодческого бизнеса. Благодарное правительство выплачивает вам премию в один и три четверти процента. Тем временем вы переправляете кобылу обратно, а потом начинаете все сначала. И деньги тоже переправляются наличными.

Саймон сидел, окаменев на своей табуретке и тупо глядя на меня.

– Вам нужно только одно – неплохой капитал, с которого бы один и три четверти процента были приличной суммой, иначе нет смысла рисковать. Скажем, двадцать тысяч фунтов. И тогда ваша прибыль за очередную прогулку кобылы будет равна тремстам пятидесяти фунтам. Если она будет так кататься хотя бы раз в месяц, это означает двадцатипроцентную и не облагаемую налогами прибыль ежегодно. То есть четыре тысячи фунтов. Разумеется, тут не обойтись без определенных накладных расходов, но все же...

– Генри! – тихо и глухо произнес Саймон.

– Это не крупная афера, – сказал я, – но вполне надежная. И без тебя, Саймон, тут не обойтись – все дело в том, кто и как заполняет разные бланки, а у Ярдмана это делаешь ты. Если бы на твоем месте оказался посторонний человек, за лошадь пришлось бы всякий раз платить – за ее доставку самолетом туда и обратно, а это сделало бы операцию неприбыльной. Это возможно, лишь когда лошадь может кататься бесплатно. Ты вносишь ее в опись груза, но в официальных документах фирмы это отсутствует. Она отправляется в путь всякий раз, когда есть свободное место. Прошлый раз Ярдман сказал мне, что полетит семь трехлеток, а полетело восемь, и восьмой была как раз гнедая кобыла. В тот день, когда мы сделали две поездки, когда привезли ее утром, а забрали днем, лошади, которых мы должны были доставить обратно, задержались не случайно. Даже вы не решились привезти кобылу и тотчас же отправить ее обратно. Поэтому ты якобы допустил ошибку, указав, что тренеры должны доставить лошадей не в десять, а в пятнадцать часов, – тем более любопытно, что ты никогда не совершаешь ошибок. Твоя пунктуальность просто фантастична, и никому в голову не придет проверять что-либо за тобой.

– Как ты это вычислил? – глухо спросил Саймон.

– Я же раньше работал в «Старой Англии», – напомнил я. – Я заполнял такие же формы, что и ты. Я же тебе их и посылал, когда работал в транспортном отделе, но я не знал про эту премию. О ней я услышал десять дней назад из разговора трех бизнесменов. А потом, когда стал размышлять, зачем надо было возить туда и обратно одну и ту же кобылу, я вдруг сразу все понял. Что-то щелкнуло, и все стало ясно.

– Щелкнуло, – тупо повторил он.