Бурный финиш

– Ты за него переживаешь?

– Он достаточно взрослый человек и сам понимает, что к чему, – отозвался я, но тут на меня нахлынуло воспоминание о том, что Питерс и Баллард тоже не вернулись – именно из Милана.

– Завтра утром ты поедешь назад в Милан и отыщешь его, – сказала Габриэлла.

– Но я же не говорю по-итальянски.

– Тебе, разумеется, не обойтись без переводчика. А переводчиком у тебя буду я.

– Лучшего переводчика и быть не может, – рассмеялся я.

Беззаботно болтая, мы дошли до отеля.

– Ну как таблетки? – спросил я.

– Отлично. Я дала их жене булочника. Обычно она работает нормально, но стоит ей забеременеть, и ее начинает тошнить от одного вида теста. Булочник очень сердится, потому что ему приходится нанимать помощника. Он плохой католик, – рассмеялась Габриэлла. – Он выпекает для меня огромный кремовый торт, когда я приношу таблетки.

В отеле никто не проявлял к нам ни малейшего интереса. Я прошел прямо в халате к ее номеру и постучал. Она открыла мне тоже в халате и, впустив, заперла за мной дверь.

– Если бы моя сестра увидела нас, с ней случился бы припадок.

– Если хочешь, я могу уйти.

– Неужели сможешь? – спросила Габриэлла, обнимая меня.

– Мне это будет нелегко...

– Я не требую твоего ухода.

Я поцеловал ее и сказал:

– Боюсь, теперь это и вовсе невозможно.

– Я согласна, – сказала Габриэлла и радостно вздохнула. – Раз так, давай получать от общения удовольствие.

За этим дело не стало.

Утром мы поехали обратно в Милан. Мы сидели в вагоне и украдкой держались за руки, словно этот контакт мог удержать воспоминания ночи.

Я и не представлял, как приятно держать за руку девушку. Я словно включился в электрическую цепь – теплую, приятную и все же находящуюся под высоким напряжением.

Мы были вместе, и это радовало. В остальном нас ожидали разочарования. Мы так и не напали на след Саймона.

– Не мог же он раствориться, – сердито буркнул я, когда мы вышли на холод из очередной больницы. И здесь нас тоже ожидала неудача, хотя местный персонал потратил немало времени, чтобы проверить, не поступал ли к ним кто-то соответствующий нашим описаниям за последние десять дней.

– Где же еще нам его искать? – грустно спросила меня Габриэлла. В ее голосе и осанке чувствовалась усталость. Она весь день держалась молодцом – постоянно переводила мои вопросы и полученные на них отрицательные ответы. Она держалась спокойно и по-деловому, и не ее вина, что мы так ничего и не узнали. Мы побывали в полиции, в государственных учреждениях, в похоронных бюро. Мы обзвонили все миланские отели – он не останавливался ни в одном.

– Может, порасспросить таксистов в аэропорту? – наконец предложил я Габриэлле.

– Но их так много. Кто запомнит человека, прилетевшего уже много дней назад?

– У него не было багажа, – в очередной раз повторил я стандартную фразу. – Он и сам не подозревал, что отправится в Милан. Он не мог спланировать это заранее. У него нет итальянских денег, он не говорит по-итальянски. Куда он направился? Что предпринял?

Габриэлла удрученно покачала головой. Ответа не было.

Мы сели на трамвай и поехали на вокзал. До поезда было еще полчаса, и мы стали расспрашивать тамошних служащих о Саймоне. Безрезультатно.

Уже в полночь мы пришли во вчерашний ресторанчик поужинать и только там сумели позабыть усталость и горечь неудач. Мы не нашли Саймона, но эти совместные поиски лишь укрепили наши с Габриэллой отношения.

Когда мы возвращались в отель, она тяжело опиралась на мою руку. У нее совсем не было сил.

– Как я тебя утомил, – тревожно заметил я, но Габриэлла только улыбнулась.

– Ты и не подозреваешь, какая от тебя исходит энергия.

– Энергия? – удивленно переспросил я.

– Ну да.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Внешне ты не производишь впечатление энергичного человека. Ты спокойный и действуешь плавно, словно хорошо отлаженная машина. Без лишних усилий. Без судорожных рывков. Без сбоев. А внутри что-то вроде генератора. Он постоянно рождает энергию. Я весь день от тебя заряжалась.

– Это тебе кажется, – рассмеялся я.

– Нет, нет, я говорю правду.

Я покачал головой. Во мне никаких генераторов не было. Я был самый обычный, не совсем удачливый человек, и то, что ей казалось хорошо функционирующей машиной, было лишь аккуратностью.

Габриэлла уже засыпала, когда я пришел к ней в номер. Я запер за собой дверь и забрался к ней в постель. Она сделала усилие, чтобы стряхнуть сон.

– Спи спокойно, – сказал я, легонько целуя ее. – Утро вечера мудренее.

Она довольно улыбнулась и свернулась калачиком в моих объятиях. Я лежал, баюкал ее, гладил ее теплое, мягкое тело. Голова Габриэллы покоилась у меня на груди, волосы лезли в рот, и меня вдруг охватило острое до боли желание защитить ее от всего плохого и разделить с ней все, что у меня было. Да, Генри Грей, с удивлением думал я, оказывается, ты всерьез двинулся неизведанными путями любви.

В воскресенье утром мы отправились бродить по Генуе – беседовали о пустяках, смотрели по сторонам, взирая на груды кожаных изделий в магазинах под сводами галерей. Днем мы самым невероятным образом попали на футбол: Габриэлла оказалась заядлой болельщицей.