Бурный финиш

Письменного стола в квартире не было. Саймон держал все свои бумаги и счета разложенными по папкам в верхнем ящике обшарпанного комода в спальне, но даже если там и были фамилия и адрес его кузена, я никак не мог их узнать. Рядом лежал свернутый в трубку и завернутый в коричневую бумагу номер «Хорс энд хаунд», готовый к отправке. Я взял упаковку и стал вертеть в руках. Адреса не было. Бумага была прочной, и, хотя я очень аккуратно работал перочинным ножом, когда разрезал упаковку, у нее был такой вид, словно ее жевал тигр. Я потряс журнал. Ничего не произошло. Лишь когда я стал просматривать его страницу за страницей, обнаружил деньги – пятифунтовые купюры, прикрепленные липкой лентой. Всего их было шестьдесят, причем старыми бумажками. Я снова свернул журнал в трубочку и спрятал его в ящик. Потом подобрал куски обертки и отнес их в мусорное ведро. Я представлял себе, как Саймон один-одинешенек сидит в гостиной, слушает проигрыватель и вечер за вечером вкладывает в журнал деньги, дабы обеспечить себе спокойную старость.

* * *

Портерс-Грин оказался большим поселком, раскинувшим свои щупальца в разные стороны. На окраинах вовсю шло строительство. Ист-роуд оказалась новой улицей, а Гарден-Коттеджес, номер 3 – одним из стандартных муниципальных домиков для престарелых. Домик номер 3 был еще сравнительно новым и чистеньким, но под окном на клумбе величиной с коврик для ванной ничего не росло. Дом был выкрашен в желтый цвет, занавески на окне были розовые, а на пороге стояла бутылка с молоком.

Я позвонил, занавески на окне зашевелились, и на меня глянули скорбные глаза на бледном лице. Старуха махнула рукой, как бы прогоняя меня, поэтому я еще раз позвонил.

Послышались шаги.

– Уходите, – сказала она, – мне ничего не нужно.

– Я не собираюсь ничего продавать, – поспешил успокоить ее я. – Я друг Саймона, вашего племянника Саймона Серла.

– Кто вы? Я вас не знаю.

– Я Генри Грей. Я работаю с Саймоном в фирме Ярдмана. Разрешите мне войти в дом. Отсюда очень трудно говорить, и ваши соседи начнут любопытствовать, что тут такое происходит.

Действительно, в окнах окружающих коттеджей уже показались головы, и это возымело эффект. Хозяйка отперла мне дверь и жестом пригласила войти.

Ее маленький домик был забит мебелью, которую она, похоже, перевезла сюда из прежнего, более просторного жилища, и все свободное пространство было забито бессмысленными безделушками массового производства. Ближе всего ко мне находилась черная шкатулка из ракушек с надписью: «Сувенир из Брайтона». Рядом с ней фарфоровый ослик нес корзиночки иммортелей. Стены были увешаны фотографиями, между которыми были деревянные таблички с выжженными пословицами. Первой мне бросилась в глаза: «Мотовство хуже, чем воровство», а потом я прочитал: «Береги пенсы, и фунты сберегут тебя».

Полная тетка Саймона вовсю скрипела корсетом и сипела носом. От нее пахло ментоловыми пастилками от кашля.

– Его здесь нет, – пояснила она. – Он вообще-то живет в Лондоне.

Помявшись, я стал рассказывать ей, как Саймон улетел в командировку и не вернулся.

– Я решил узнать, а вдруг он вам написал. Послал открытку или что-то в этом роде, – пояснил я.

– Напишет. Обязательно напишет, – тетка несколько раз кивнула. – Он всегда так поступает и непременно привозит мне какой-нибудь сувенир. Он очень заботливый племянник.

– Но пока вы от него ничего не получали?

– Не получала. Но скоро получу.

– Если получите, то дайте мне, пожалуйста, знать. А то он не поставил нас в известность, и мистер Ярдман собирается дать объявление о вакансии.

– О господи! – обеспокоенно воскликнула она. – Но с ним ничего не случилось?

– Думаю, что нет, но вы мне все-таки дайте знать.

– Конечно-конечно. Господи, что он задумал?

Я и сам хотел знать, что он задумал, и спросил, не знает ли она фамилию и адрес его кузена.

Она тотчас же удовлетворила мое любопытство:

– Это сын моей бедной покойной сестры. Но он человек с характером. У нас с ним сложные отношения, не то что с Саймоном. Саймон проводил у меня много времени в детстве, когда у меня был магазин в поселке. Он никогда не забывает про мой день рождения и всегда что-нибудь дарит. – Она гордо обвела взглядом свои владения. – У меня ведь только пенсия по старости, ну и кое-какие сбережения, и лишь Саймон меня не забывает. У меня есть еще две дочери, но одна вышла замуж и уехала в Канаду, а у другой и своих хлопот хватает. Последние три года Саймон дарил мне на день рождения по сто фунтов. Ну, что вы на это скажете?

«Просто великолепно. Триста фунтов денег налогоплательщиков. Метод Робин Гуда».

– Значит, вы мне дадите знать? – повторил я, поворачиваясь, чтобы уйти.

Она, скрипя корсетом, обогнала меня и открыла дверь на улицу. В прихожей висели другие таблички с потускневшими нравоучениями. «Подберешь булавку с пола – будешь ты богатым скоро, если ж на полу оставишь – жалким нищим, значит, станешь».

Вот откуда, выходит, у Саймона страсть к подбиранию булавок, подумал я. Это ему запомнилось с детства. Умирать в нищете он явно не хотел.