Буржуа

«Разве вы не знаете, что благочестивый человек, который доволен своим насущным хлебом, ведет гораздо более сладкую и спокойную жизнь и умирает более мягкой смертью, чем мучающий себя мирской человек?»

«Если Христос маялся и заботился из-за богатства, то поступайте так же; если он это считал за самую счастливую жизнь, то думайте так же. Но если он это презирал, то презирайте это и вы».

«Если бы вы действительно верили, что приобретение святой мудрости настолько лучше приобретения денег, как это говорит Соломон (Притчи 3, 14), то вы бы употребляли больше всего времени на изучение Священного Писания и на приготовление к концу».

«Мучительные заботы здесь и проклятие на том свете составляют действительно дорогую цену, которую вы платите за ваши деньги».

«Смотрите, не любуйтесь слишком успехом и расцветом вашего дела, как те» (Лука 12, 20). («Безумец, этой ночью возьмут у тебя твои сокровища» и т. д.) (324).

Я нарочно взял примеры безусловно враждебного наживе образа мыслей у пуританских моралистов-богословов из Бакстера, потому что он является общепризнанным в качестве типического представителя этого направления. Но у других проповедников мы находим совершенно то же самое основное настроение: что вы стремитесь к земным сокровищам? Что вы заботитесь о грядущем дне?

«Если люди не довольны пищей и одеждой, но хотят накопить еще больше, то бог справедливо поступаете ними, когда не дает им даже хлеба насущного, — и когда он дозволяет их собратьям глядеть на них косо и вымещать на них, пока у них еще есть плоть».

«Вы должны иметь необходимое для жизни: пищу и одежду; если вы стремитесь к большему, если вы желаете быть богатыми и обладать излишними вещами, вы впадаете в многоразличные искушения» и т. д.

«Поистине: требовать и стремиться к большему, чем необходимо для поддержания нашей жизни, несовместимо с подчинением, которым мы обязаны по отношению к богу, и в то же время свидетельствует о нашем тщеславии, безумии и необдуманности».

«Зачем людям ломать себе головы в заботах о завтрашнем дне, когда они даже не знают, будут ли они завтра в чем-либо нуждаться» (325). Ср. осуждение богатства у Эбернста, Хепесона

и др. (326). Этому полному презрению по отношению ко всем земным благам соответствовала высокая оценка общения с богом. Все время, которое не посвящается церковной службе, потеряно. «Насколько большие сокровища можете вы приобрести в известный промежуток времени, чем деньги, если вы проведете его в молитве, проповеди и святых деяниях». Трата времени — чрезмерные занятия мирскими вещами и коммерцией: excess of wordly cases and business. Такие люди целиком полны мирских помышлений: утром это их первые мысли, вечером — последние; «свет» не оставляет им времени для серьезных мыслей; «свет» отнимает у них время, которое подобает богу и их душам, — время, в которое они «должны были бы молиться, читать, размышлять или вести разговор о священных вещах» (327).

И действительно, люди, особенно в Шотландии, этой цитадели пуританизма, долгое время жили согласно этим учениям. Это значит, что они проводили большую часть своей жизни в церкви или в приготовлениях к церковной службе. В субботу, воскресенье и понедельник (все это относится преимущественно к XVII столетию) рыночная торговля была воспрещена. В будни ежедневно в церкви утром и вечером происходила молитва; проповеди читались от двух до трех раз в неделю; в 1650 г. каждый день после обеда устраивались чтения. В 1653 г. при раздаче причастия дни недели были заняты следующим образом: в среду — пост и восемь часов молитвы и проповедей; в субботу — две или три проповеди; в воскресенье — двенадцать часов службы в церкви; в понедельник — три или четыре проповеди (328).

В каждом слове, в каждом действии благочестивых пуритан того времени звучит с такой силой бегство от мира, как оно прежде проявлялось только у отдельных сект. И если мы все же хотим допустить, что пуританизм не принес прямо с собой уничтожение всякого капиталистического духа, то мы должны полагать, что он другими своими проявлениями оказал — хотя и невольно — благоприятное для капиталистического духа воздействие. Это, пожалуй, так и было в действительности. И я усматриваю заслугу, которую пуританизм безусловно без намерения оказал своему смертельному врагу, капитализму, в том факте, что он вновь явился представителем принципов этики Фомы Аквинского с полной, вновь воспламененной страстностью и в форме, отчасти более резкой и односторонней.

Со всей решительностью пуританская этика требует рационализации и методизации жизни, подавления влечений, превращения человека-твари в разумного человека: «Не берите и не делайте ничего только потому, что чувство или страсть хотят этого, но тогда исключительно делайте, когда у вас есть разумное основание так поступать».