Буржуйка

— Пойду, — ответила она, обвивая его за шею, — если ты меня проводишь, Антон Красков… Тут колени её подогнулись, и Антону ничего другого не оставалось, как, подхватив её на руки, пронести по коридору в пустующую комнату на первом этаже.

Мария Чубак взглянула на часы и прислушалась. Три часа. Пора. Подхватив дорожную сумку, она прошла по утоптанной тропинке к серебристому «Лексусу», за рулём которого различалась массивная фигура Никифора Черных. На стоянке урчало моторами ещё около десятка престижных иномарок.

— А где твоя гостья? — спросил Ник.

— Оставь её, пускай проспится, — жёстко ответила Мария.

— Как оставь? Но ведь здесь она…

— А на хрена она там? Там таких сук своих, как говна за баней. Одна шлюшка Хилтонша чего стоит. Заводи, я сказала! В Тулу со своим самоваром не ездят. Пускай охладится.

— Слушай, Маш, нам ведь за неё, если что, бошки пооткручивают.

— Успокойся, не пооткручивают. Сейчас никому не до неё. Слушай, в демократах ты быстрее соображал. Ты не догоняешь, что уже всё! Всё. Уже. Началось.

— А если не началось? А если это только проверочка на вшивость? — глаза его в тусклом свете кабины стали, как у размороженного судака.

— Ну, вернись за ней! Я сразу заметила, что она тебе нравится. Только ждать тебя здесь никто не станет. Эх ты, губер!

Никифор втянул голову в плечи и стал похож на большой мешок, набитый под завязку чем-то рыхлым.

ГЛАВА 7

Судьба (или, вернее, Провидение)

Примчало нашу барку, для которой

Мы сами не могли назначить порт -

В прекрасную, достойнейшую гавань!

Флетчер

Изяслав Ильич Сырков завтракал в своём огромном кабинете, тщательно прожёвывая диетические хлебцы и запивая их обычным кефиром — от нервов вновь взыграла застарелая язва. На него искоса, с некоторой брезгливостью поглядывала через стол дама весьма примечательной наружности. Чёрные, подстриженные в каре волосы контрастировали с выпуклыми, очень светлыми глазами, тонкие губы выпускали ему чуть ли не в лицо дым короткой сигареты — «Житан капораль» без фильтра. Женщине было на вид чуть за тридцать, и во всём её точёном облике проглядывало что-то неприкрыто хищное, чтобы не сказать порочное.

— Шеф, к вам опять рвётся этот Максим Стечкин, — доложил, возникая на пороге, секретарь.

— Стечкин, который Коган? Гнать в шею, — процедила сквозь зубы женщина.

— Погоди, Агнесса, — поднял на неё от тарелки голову Изя. — Сейчас начались такие дела, что любая блоха не плоха, лишь бы прыгала. А этот Стечкин — тип шустрый, хоть и дурак. Пусть зайдёт. У него три минуты.

На пороге возник брюнет с крупной мускулатурой под свитером.

— Изяслав Ильич! Это колоссальный проект. Он изменит будущее России, мы сделаем такой рывок…

— Опять инновационные технологии? — демонстративно поморщился Сырков, не предлагая гостю присесть. — Скажи мне, Макс, честно. Как патриот патриоту. Тебе денег хочется? Или, может быть, власти? Впрочем, это на данный момент одно и то же.

— Эти бумаги ко мне совершенно случайно попали! Новый, неиссякаемый источник энергии! Если сейчас проинвестировать разработки, создать институт…

— А тебя назначить топ-менеджером проекта, — иронически хмыкнула Агнесса.

— Слушайте, дамочка! Я не с вами вообще разговариваю, — задохнулся возмущением патриот. — Привыкли всех мерять по себе…

Дама, ни слова не говоря, взяла со стола тарелку остывающей овсянки и коротким, каким-то цирковым движением пустила её в Стечкина. Снаряд преодолел, вращаясь в горизонтальной плоскости, разделявшее их пространство, и ударил ребром в солнечное сплетение патриота, отчего тот ухнул и осел на ковёр. Зависла минута молчания, Изя не донёс до рта кефир, а Максим Стечкин какими-то суматошными движениями принялся счищать с себя липкую кашу с таким бессмысленным лицом, словно это были уже его выпущенные внутренности.

— Инновационные технологии, — чуть ухмыльнувшись, констатировала «дама пик». — Летающая тарелка.

— Поднимись, Максим. И больше никогда не груби дамам, — первым пришёл в себя Сырков. Он был слишком хорошо знаком с фокусами своей подруги. Могло быть и хуже. — Почистишься в приёмной. А теперь послушай меня. Ты ведь патриот своей страны?

Стечкин кивнул и, поглядев на свои руки, обречённо вытер их о штаны.

— Вот я и предлагаю тебе поработать рука об руку с твоими единомышленниками. Тебе знакомо молодёжное движение «Антикор»?

— Бывший Союз имени Ильи Муромца? Вы ж их вроде запретили.

— Мы подумали, что запрещать патриотов — это только злить их и плодить новых. Расстрелять мы их пока не можем, высылать некуда — да они и не поедут. Начнут, не дай бог, партизанщину… В общем, задача такая. Тебя там уважают, как публициста. Внедрись в их верхушку. Если получится — возглавь. Весь мой ресурс к твоим услугам.

— И дальше что? Гнуть их под Кремль? Они ж патриоты, а не идиоты. Вылечу на пинках!