Бутлегеры

В этот день заняться разбором полученных заявлений мне так и не удалось. Едва мы с Вязовым вернулись в кабинет, как к нам заявилась Жанна в сопровождении подруги, к которой весьма подходила поговорка: "ни что так не украшает женщину, как перекись водорода". Это я к тому, что подруга была блондинкой, но явно не по природе, а по желанию, о чем свидетельствовали черные корни волос. Сама Жанна куда-то торопилась, поэтому рассиживаться не стала. Попросив нас оказать Виолетте (так звали подругу) всяческое содействие, она вскоре отбыла, одарив на прощание Виталия страстным поцелуем. То был показушный жест, предназначенный для демонстрации Виолетте чьей собственностью является данный мужчина, поскольку та сразу положила на него глаз. Впрочем, сам Вязов вряд ли давал последнее время Жанне повод для ревности. Происшествие, когда она оказалась в заложниках из-за интереса жуликов к его персоне, создало у Виталия определенный комплекс вины. Он всячески старался заботиться о Жанне и оказывал ей повышенное внимание.

После ухода Васьковой, Виолетта быстро освоилась в милицейских стенах. Похоже, в любой обстановке она чувствовала себя уверенно и раскованно. Вихляющей походкой манекенщицы она прошлась по кабинету, изучила календари на стенах, вид из окна и принялась рассматривать фигурку иностранного полицейского в бочке на сейфе у Вязова. Естественно, у нее сразу возник вопрос: почему полицейский сидит в бочке? Не мудрствуя лукаво, она попыталась извлечь его из нее. И тут случился обычный в таких случая казус. Мало того, что полицейский оказался без штанов, так он еще выпустил струю и обильно оросил одежду нашей гостьи. Виолетта с визгом интуитивно отпрянула от писуна и свалилась на колени к Вязову. Тот невозмутимо предложил ей пересесть и изложить цель визита.

Виолетта начала издалека. С начала 90-х, когда она променяла работу нормировщицы на заводе на профессию челночницы. Я не знаю всех сложностей, с которыми приходится сталкиваться торгующим на наших рынках китайским и вьетнамским челнокам, но о проблемах российских челноков слышал не единожды, поэтому отношусь к представителям этой профессии с уважением. Но все эти драматические перипетии своей судьбы рассказывались гостьей в сущности лишь для того, чтобы настроить нас на нужный лад. Хотя надо признать, Виолетте это удалось. Мы прониклись сочувствием к ней, продравшейся через тернии дальних дорог до материализации мечты - обладания маленьким павильончиком на нашем местном вещевом рынке. Теперь она непосредственно перешла к делу и живописала, как воплощение ее мечты оказалось под угрозой краха из-за козней администрации рынка. Особенно от нее досталось директору по фамилии Зубарский. Ее гневную тираду, посвященную произволу данного господина для краткости можно свести к цитате из песни Александра Новикова, точнее, словам, вложенным им в уста некоего кавказского торговца: "Дыректор рынка надо сразу рэзат! Совсэм нэт совэсть, сколько нэ давай".

В общем, проблема Виолетты сводилась к следующему: директор рынка поставил ей ультиматум убирать свой лоток к чертям собачьим или переезжать в построенный им модуль и спокойно торговать дальше. Модуль - это, можно сказать, уже маленький магазин, а свой магазинчик - это то, к чему стремилась душа Виолетты всеми своими фибрами. Вот только зараза-директор зарядил в качестве платы за павильон 75 тысяч рубликов, что, по мнению челночницы попахивало беспределом, так как красная цена ему была минимум в два раза меньше.

Нужно отдать посетительнице должное. Расписав свои челночные мытарства, она психологически верно воззвала к нашим мужским сердцам, которые по идее должны учащеннее забиться от праведного гнева за несправедливо обиженную женщину и от желания ей помочь. Увы, Виолетта попала не в то место, где благородные чувства ставятся во главу угла. Скажем, если бы она попала вместо ментовского кабинета в Корнуольский замок на собрание рыцарей Круглого стола, то, без сомнений, после ее драматического повествования, все воины, от бесстрашного сэра Ланселота до хвастливого сэра Кея, бросились бы седлать коней, чтобы пронзить копьем негодяя Зубарского.

Но мы с Вязовым не первый год носили погоны и отлично знали золотое правило ментовки: не поддаваться эмоциям и не брать слов на веру. Лично я четко уяснил для себя это правило в первую же неделю своей работы в райотделе. Тогда еще существовала порочная практика - периодически направлять оперов исполнять обязанности помощников дежурного. О том, какая буря человеческих страстей ежесуточно разыгрывается в дежурных частях райотделов, разговор особый, а урок относительно недоверия я извлек из одного не особо значительного эпизода.

Около полуночи в нашей дежурке появилась девушка. Прекрасное юное создание, хрупкое и непорочное, словно божественная неяда, с большими голубыми глазами, полными слез. Дрожащим от горя тоненьким голоском девушка поведала, что ее изнасиловали два негодяя. Я с молодым пылом вскочил и предложил дежурному самолично поехать за подонками и размазать их по стенке.