Бутлегеры

Хождение в народ Виолетты закончилось успехом. Не знаю какие аргументы она нашла для убеждения своих товарок проявить гражданскую сознательность, но, возможно, на решение арендаторов повлияло не столько ее красноречие, как наши действия. Многие события быстро распространяются в массах и без участия СМИ. О проведенном нами обыске у Колчедана не писали газеты, не вещали ведущие теленовостей, однако это событие получило большой резонанс. Весть о том, что менты поприжали известнейшего криминального лидера передавалась по старинке из уст в уста, но расходилась довольно быстро. Узнали об этом и на рынке, из чего сделали вывод, что обэповцы серьезно настроены разобраться не только с Зубарским, но и с теми, кто стоит за ним и фактически владеет рынком.

Виолетта привела к нам двух женщин - Аню и Катю. Или, вернее будет сказать, Анну и Екатерину, поскольку дамы хотя еще и не достигли бальзаковского возраста, но тургеневский уже оставили позади. Обе они так же были челночницами. Сами возили товар из Москвы и сами его продавали. Им тоже надоело отдавать Зубарскому львиную долю, добываемой в поте лица, прибыли, поэтому они согласились передать ему деньги под нашим контролем.

Анна позвонила в среду и сообщила, что деньги ей назначено платить завтра в 11 часов. Она рассказала, что к ней подошли два "кожаных затылка" из колчедановской братвы, показали спичечный коробок с написанной на нем датой и временем, спросили: "Все ясно?" и, получив утвердительный кивок, продефилировали дальше по рынку. К Екатерине они не подходили. Вечером мы привезли Анну к себе в райотдел и тщательно проинструктировали. Переписали номера купюр, предназначенных для передачи Зубарскому и назначили встречу на завтра, непосредственно перед операцией.

В прошлый раз нам довольно легко удалось задержать Зубарского с поличным. Он извлек из того случая урок и постарался застраховать себя от повторения ситуации. Мы уже знали, что на рынке поменяли охрану. С Каминским расторгли договор, а фактически выгнали его, как не справившегося с работой. Пришедший ему на смену отставник из военных первым делом усилил охрану здания администрации рынка. Теперь вместо одного "секьюрити" на вахте сидело четверо. Это обстоятельство нас не особо заботило. По закону милицейской физики для преодоления данного препятствия нужно было лишь применить силу воздействия, превышающую силу противодействия. Поэтому на сей раз мы просто взяли с собой шесть милиционеров особого назначения.

В половине 11-го я и Вязов встретились в подъезде одного из домов возле рынка с Анной. Мы помогли ей прикрепить под платье радиомикрофон, еще раз проинструктировали что нужно говорить, благословили и отправили к Зубарскому.

Спецтехника действовала хорошо. Нам в машине отчетливо был слышен разговор Анны с директором рынка:

- Здравствуйте, Семен Маркович, я деньги принесла за аренду. Как договаривались, десять тыщ, копеечка в копеечку.

- Приходи завтра. Сейчас бухгалтера на месте нет.

- Так ты же раньше без бухгалтера принимали.

- А теперь с ним. Все иди, не мешай работать.

- Но почему? Ко мне вчера двое ваших "быков" подошли и назначили время на сегодня, на 11 часов.

- Какие быки, какие коровы? О чем ты? У нас здесь не ферма, а рынок! Сказано тебе русским языком: арендная плата сегодня не принимается. Тебя известят, когда можно будет заплатить А теперь топай отсюда, не отнимай время. И без тебя тут забот полон рот.

Однако, сорвалось. Денег Зубарский не взял. Мы дождались Анну, сняли с нее радиомикрофон, дали отбой омоновцам и отбыли восвояси.

Творилась какая-то ерунда. За эту неделю мы трижды выезжали на рынок для проведения операции по задержанию Зубарского с поличным, и трижды она срывалась. Директор рынка брал деньги от торговцев утром, днем и вечером, но как только мы приезжали по его душу, сразу начинал отказываться от приема арендной платы. Причем, и Анна, и Екатерина в один голос твердили, что отказ он сопровождает язвительной усмешкой, словно передавая нам привет - "Ну что съели?!" Правда, деньги он отказывался принимать не только от Анны и Екатерины, но и от других арендаторов, однако исключительно в то время, когда мы парились в оперативной машине за оградой рынка в ожидании сигнала.

Сомнений не оставалось. В наши ряды вкралась измена. И от осознания сего факта на душе становилось очень паршиво.

Когда мы узнали, что Колчедан был предупрежден о планировавшемся у него обыске, то решили, что на жуликов "стучит" кто-то из "уголков", ездивших с нами. Но сейчас стало вполне ясно, что мы зря грешили на честных коллег. На рынок "уголки" с нами не ездили. А это значило, что Иуда находился у нас в отделении. Но самое интересное заключалось в том, что состав группы, ездившей на рынок, менялся, постоянными ее членами были только я и Вязов. И единственно мы двое обладали всей полнотой информации: знали когда, куда поедем и зачем.