Бутылка (СИ)

Спина ударилась о деревянную стену. Пальцы закопались в копну длинных курчавых волос. Мне не давали вздохнуть, придавливая грудь мощным телом, так сильно, что ещё немного, и я мог задохнуться.

Я потерялся в этих диких ощущениях, не представляя, что значит почувствовать на себе всю страсть альфы. Нет. Всю страсть Ласа — альфы, вампира и моего собственного наваждения.

Не помню, почему и как мы сумели оторваться друг от друга. Только в какой-то момент перед глазами снова возникло его лицо.

— Энди, ты отдал кровь из благодарности? — в третий раз спросил он.

Я почти забыл, что Лас всегда получает что хочет. А нужен ему был мой ответ, словно это имело значение.

Я покачал головой, не в силах признаться в глупых чувствах.

— Тогда почему?

Жар вампира горел у меня внутри.

— Потому что я тебя ненавижу, — с досадой произнёс я, понимая, что правда и так читается на моём лице алым цветом.

— Очень?

Я бы взвыл, если бы за меня это не сделал ветер. Толкнув вампира в грудь, я хотел было вернуться в дом.

Но, конечно, мне не позволили.

Лас смял меня с новой силой, впиваясь поцелуем-укусом.

Я пробовал сопротивляться… хотел попробовать, но чёртовы розы в этом чёртовом Истрет Виль были хуже самого текучего и смертоносного яда. Они пропитали меня до костей.

Я не сбегу.

Я не смогу.

Я врос в сладкий кошмар.

========== Семь десять ==========

Руки Ласа обхватывали меня за пояс, прижимая к себе. И, несмотря на настойчивость его губ и неприличное поведения его языка, хозяйничавшего во рту так, словно за один-единственный раз Лас хотел установить правила, его руки не позволяли себе лишнего. За это я был благодарен, потому что вряд ли смог бы сопротивляться.

— Ты замёрз? — спросил Лас, оторвавшись от меня на миг.

Голова кружилась от эйфории, я почти не соображал. Только сейчас я вспомнил, что мы стоим на крыльце. На дворе ноябрь. Должно быть, холодно, но огонь, струившийся по венам, грел лучше всяких одежд.

— Энди, где обувь? — прошипел вампир, заметив, что я стою босиком.

Я не знал, что ответить.

— Обуйся, возьми куртку. Нам нужно поговорить. Я буду ждать здесь, — отдавал он чёткие приказы.

Мне бы следовало возмутиться и напомнить Ласу, что на улице глубокая ночь и отец вряд ли одобрит прогулку, да ещё в компании вампира, дважды оказавшегося рядом, когда я чуть не погиб. Но… у меня были тысячи вопросов… и ещё столько же глупых надежд. Я отчаянно нуждался в том, чтобы во всем разобраться.

И потому снова решил поступить, как настоящий идиот: отмахнулся от Энди-реалиста, вопившего, что я сошёл с ума, и пошёл за курткой.

На всё у меня ушло около десяти минут. И вот я уже снова вижу Ласа. Его взгляд мечет молнии — я слишком долго собирался. Я молчу, будить отца у меня не было никакого желания.

Мы оказались в машине, и Лас завёл двигатель. Фары не вспыхнули и на этот раз. Машина тихонько исчезла с нашей улицы — непогода прекрасно скрыла шум двигателя. Оказавшись у знакомого особняка, свернули на подъездную дорожку.

Под колёсами заскрипел гравий.

Я по привычке не дал Ласу помочь себе выбраться из машины, оказавшись на ступенях раньше, чем он. Вампир одарил меня ещё одним нечитаемым взглядом, схватил мою руку и повёл наверх.

Холл встретил нас абсолютной тишиной. Пара светильников позволила не споткнуться, когда Лас вёл меня вверх по лестнице. Ещё минута, и вот я снова очутился в знакомой комнате, откуда так поторопился сбежать.

Стоило нам оказаться вдвоём за закрытыми дверьми, как я почувствовал себя не в своей тарелке. Лас тем временем включил приглушённое освещение и сбросил куртку.

— Я принесу тебе чай, — с этими словами он оставил меня одного, давая возможность выдохнуть.

Решимость узнать ответы на свои вопросы никуда не девалась, только оказаться ночью в гостях у альфы, от которого подгибаются колени… было неприлично. Даже если он говорил о том, что мы, кажется, суждены друг для друга.

Лас вернулся скоро, неся в руках поднос с чаем, накрытый на двоих.

— Иди сюда, — позвал он ближе к небольшому столику, заметив, что я до сих пор тушуюсь, застыв посередине комнаты.

Я присел на край стула и передо мной тут же возник чай.

— Пей, — отдал Лас распоряжение. Затем, должно быть, оценил собственный повелительный тон и добавил уже мягче:

— Не хочу, чтобы ты заболел, — и осторожно пододвинул блюдце с чашкой в моем направлении.

Он ничего не говорил, пока я пытался пригубить кипяток и одновременно согреть руки.

— Я хочу спросить, — начал я, не в силах бороться с любопытством и сверлящим взглядом, приклеившимся к моему лицу.

Надеюсь, Лас не думал о том, что случилось на пороге нашего флигеля… я вот не думал. Абсолютно.

Получив подбадривающий кивок, я продолжил:

— Почему ты только сейчас рассказал мне о… м-м… лойде?

Я сделал вид, что задумался, не желая показывать, что запомнил слово с первого раза.

Хорошо, что в сумраке приглушенного света Ласу вряд ли удастся разглядеть румянец на моих щеках. Назвать себя странным словом, загадочным образом связывающим меня с Ласом, было неловко.