Быль беспредела, или Синдром Николая II

Куманин выключил аппарат. Он просмотрел не более пятой части катушки с микрофильмом, но уже болели глаза и тянуло в сон. Генерал Климов отсутствовал второй день, и Климов работал в помещении, смежном с его приемной. Иногда он выходил в приемную, чтобы поболтать с «прапорщицей» Светланой, служившей в должности делопроизводителя-машинистки. Светлана была приветливой, но крайне неразговорчивой, что легко объяснялось: генерал любил загружать своих секретарш работой выше головы. Его предыдущей секретарше, Кате Малининой, стало плохо прямо на работе. Ее увезли в госпиталь, где она в тот же день скончалась от сепсиса из-за запущенного гнойного аппендицита, как говорилось в медицинском заключении. Хоронили ее всем Управлением. Сам Климов в черном плаще и шляпе, которую держал в руках, выглядел очень расстроенным. Куманин слышал, как он сказал стоявшему рядом генералу Абашвили: «Вот она — служба наша! В 32 года люди не выдерживают!». Абашвили только сокрушенно покачал седой головой.

Сидеть в приемной, чтобы слегка отдохнуть от работы и духоты смежного помещения, Куманина быстро отучили часто заглядывающие сюда сотрудники разных отделов. Каждый из них при виде Сергея считал своим долгом что-нибудь сказать типа: «Куманин, ты сейчас адъютант его превосходительства?» или «Света, он что, к тебе в помощники назначен?».

Перекусив в буфете булочкой со стаканом кефира, Куманин снова взялся раскручивать бобину с пленкой. Мелькали копии бесконечных документов. В основном, это были донесения старшего оперуполномоченного Лисицына снова о нехватке дров, с требованием прислать том речей адвоката Кони, то докладывающего о нашествии на объект крыс, то делающего запрос о дате открытия Троицкого моста в Петербурге. Ответы ему были подписаны всегда высшими чинами тогдашнего ОПТУ: Уншлихтом, Ягодой, реже самим Менжинским. Иногда они просили Лисицына уточнить какие-то фамилии, даты и пояснить туманные события. Как в калейдоскопе, мелькали даты: 1926,1927,1928. Дойдя до 1933 года, Куманин решил снова передохнуть, главным образом, чтобы обдумать прочитанное.

Переписка старшего оперуполномоченного Лисицына с руководством ОГПУ, видимо, касалась поиска так называемых «царских сокровищ», но было непонятно, какое Лисицын имел ко всему этому отношение. Не ясно, где находились Лисицын и его таинственные «источники». Видимо, где-то очень далеко от Москвы. В какой-нибудь глухой, провинциальной тюрьме или зоне. В документах ни разу не было даже намека на местопребывания Лисицына, и, если бы не постоянные напоминания о дровах, можно было подумать, что он находится за границей. Но не снабжало же ОГПУ зарубежные точки еще и дровами. Не исключено, конечно, что под словом «дрова» подразумевалось что-то совсем другое. В этот поток переписки было, правда, вкраплено несколько документов, прямо касающихся царских сокровищ. Направлены они были уже не Лисицыну, а руководству ОГПУ, уральским товарищам, которые должны разыскать кого-то для этой цели и доложить о принятых оперативно-розыскных мероприятиях. Куманин прервал работу на документе без даты и адресата, судя по всему, написанном в середине 1933 года:

«Сов. секретно.

Как удалось выяснить, шпага в золотых ножнах с рукояткой из червонного золота была передана Кирпичниковым А. П. на хранение Алексею Васильеву, который прятал ее вначале в дымовой трубе, а затем — под крыльцом Благовещенской церкви. Оперативно-розыскные мероприятия позволили установить, что в 1929 или 30 году Алексей Васильев вместе с женой Лидией Ивановной выехал из Тобольска в город Омск к своему сыну Александру, который покинул Тобольск еще в 1922-23 году. По дороге Алексей Васильев на ст. Тара умер. Оставшиеся ценности хранят жена Васильева Лидия Ивановна и сын Ал. Алексеевич, проживающие в городе Омске. Эти ценности частично ими расходованы. Например: несколько штук бриллиантовых ожерелий, колец и браслетов проданы бывшему крупному торговцу, купцу города Тобольска, Печекосу Константину Ивановичу, который, кроме этого, и у других лиц скупал золотую монету и изделия и который два-три года назад скрылся. Разысканы и взяты под стражу другие участники этого дела: Межанс Паулина и монашка Ивановского монастыря Марфа Ужинцева. Розыск продолжается.

Нач. ЭКО ПП ОПТУ по Уралу Самойлов.

Нач. 8-го отдела ЭКО Шумков».

Таким образом, выстраивалась цепочка: опер Лисицын — Лубянка — Урал. Таинственный треугольник.

Выключив аппарат, Куманин направился в специальное подразделение, состоявшее из бездельников, ведущих летопись органов. Они откапывали в архивах какие-либо дела, «шлифовали» их, порой перелопачивали в «нужном» направлении, чтобы затем передать их жаждущим славы писателям или в печать.