Быль беспредела, или Синдром Николая II

— Его прислали из ростовского распределителя. Я имею в виду не Ростов-на-Дону, а Ростов Великий. Милиция подобрала его на автобусной остановке на шоссе Москва-Ярославль. У него не было никаких документов, вообще ничего. Одет он был чисто и вполне прилично. Сначала думали, что он просто потерялся, отстал от автобуса или от какой-нибудь экскурсии, что в Ростов приезжают. Свое имя он назвал сам, но больше ни на какие вопросы не отвечал. Ничего не удалось узнать и о его родителях. У меня сложилось впечатление, что он вообще не понимает значения этого слова. А между тем, все говорит за то, что он получил не просто замечательное, а небывалое воспитание. Говорит на иностранных языках, да как! Наша преподавательница — бабушка Лора — уверяет: такое произношение невозможно получить вне естественной языковой среды. Короче, нужно жить за границей, чтобы так говорить. Но он прекрасно говорит и по-русски. Кроме того, уже читает, что для детей его возраста в наше время достаточно редко. Очень начитан для своих лет.

— Интересное кино, — пробормотал Куманин, — и что же дальше?

— Я много с ним занималась, — продолжала Надя, — скорее из любопытства. Меня заинтриговала его тайна. Прежде всего я попыталась что-нибудь выяснить о его родителях, где он жил, с кем жил и чем занимался до своего появления на автобусной остановке. И ничего мне выяснить не удалось. Дети в таком возрасте скрывать не умеют. Значит, у него случилась какая-то странная потеря памяти. И в тоже время головка у него отличная. Он читает наизусть стихи Пушкина, Гейне. По-немецки! Ты представляешь! И вот я возвращаюсь из отпуска, а мальчика нет.

— Ты звонила в Вологду? — поинтересовался Куманин.

— Конечно, — ответила Надя, — они сказали, что документы на мальчика к ним прибыли, но самого его нет. По их сведениям, он по дороге заболел воспалением легких и госпитализирован в Переславль-Залесский. Я поехала туда. Два часа ждала автобуса в Загорске, обыскала все больницы города — их всего три, никто там ничего и не слышал об этом мальчике. Я обратилась снова к директрисе, а она мне говорит: «Надежда Николаевна, займитесь своим прямым долгом. Наш интернат переполнен, и мы обязаны его разгружать, особенно от детей со странностями. Ребенок, как вам хорошо известно, страдал острой потерей памяти, не помнил даже собственных родителей. Он требует специального медицинского наблюдения, и мы отослали его в специнтернат в Вологду. Ведь он найден на территории Ярославской, а не Московской области. У нас есть положение заниматься только детьми Москвы, в крайнем случае областными». Я поняла, что мне ничего не добиться. И тут вспомнила о тебе…

— Сережа, — попросила Надя, — ваше ведомство всесильно. Найди мне этого мальчика. Ну, хотя бы поговори с нашей Алевтиной. Она перепугается и, может быть, скажет тебе правду.

— Интересно, — помрачнел Куманин. — Как ты себе это представляешь? На каком основании я буду ее допрашивать?

— Хочешь, — предложила Надя, — я напишу тебе заявление?

— Напиши участковому, — разозлился Сергей. — Нам категорически запрещена какая-либо самодеятельность. К тому же она бывший райкомовский инструктор, так меня и испугалась. Она тут же позвонит моему руководству, и что я скажу? Что выполнял просьбу, как Дон Кихот, своей дамы сердца?

— Фу, какой ты трусишка, — расстроилась Надежда. — Чем выше поднимаешься, тем больше боишься всего. Ну, не ходи к Алевтине. Выясни, где мальчик. К вам же стекается информация. Что тебе стоит?

— Ладно, попробую, — с явной неохотой в голосе сказал Сергей. — Как фамилия мальчика?

— Алеша Лисицын, — ответила Надя, — он так назвался в распределителе.

Куманин вздрогнул:

— Как ты сказала?

Надя с удивлением поглядела на него:

— Лисицын, Алеша Лисицын. По медицинским показателям около пяти с половиной лет. Волосы светлорусые, глаза, как васильки, синие-синие. Что с тобой? Ты уже что-нибудь о нем слышал?

Куманин провел рукой по лицу:

— Нет, нет. Ничего не слышал. Просто ассоциация одна… У тебя есть его фотография? В учетной карточке?

— Учетную карточку отослали в Вологду, — ответила Надя, — но фотография его у меня есть, и со всей группой и отдельно. Я его очень любила и сама снялась с ним. На цвет. Мы иногда приглашаем фотографа, чтобы запечатлеть наших питомцев.

— Она у тебя дома или на работе? — уточнил Куманин.

— Кто? Фотография? — переспросила Надя. — Дома есть и на работе.

— Хорошо, — сказал Куманин. — Завтра во второй половине дня я подъеду к тебе в интернат, попробуем разобраться. Ты, видимо, поклялась сделать все, чтобы меня таки выгнали из КГБ.

— Наоборот, — воскликнула Надя. — Я очень рада, что среди моих знакомых оказался офицер КГБ. Иначе что бы я делала?